СЕМЬЯ И ОБРАЗОВАНИЕ
Я вообще человек не семейный. Скорее — антисемейный. Но это благодаря моему постоянному стремлению к свободе, неизвестно откуда взявшемуся, неизвестно кем привитому. Сам я думаю так: мои родители, оба имеющие прямые характеры, склонные к догматизму, постоянно и безоговорочно пытались в свое время воспитать меня в духе своих «родных» догм — и пытались долго, глядя на мою жизнь, по их мнению, бессмысленную и эгоистичную. Но я, в соответствии с третьим законом Ньютона (действие равно противодействию), и сам обладая высокой чувствительностью, всегда стремился разобраться в этом мире самолично, без указок; и если бы все мы были бы чуть-чуть поуступчивей, то наверняка, если бы не пришли в своих взглядах к общему знаменателю, то хотя бы приблизились. Но… если бы дедушка был бы бабушкой! И сейчас наши взгляды на жизнь, к сожалению, сходны с Северным и Южным полюсами: и там и там — снег и холод, но никогда не сойдутся. И так уже навсегда.
Но даже мой характер, уж какой он есть, — сформирован таким именно в семье, и только подтверждает истину, что личность там в основном и формируется. В согласии, и в семье. В противоречии, но в семье.
Нормальный ученый, педагог, мыслитель, управленец — как правило, сын хороших родителей, из благополучной семьи. В отсутствии семейного воспитания, в условиях детдома, казармы военного училища — часто формируются личности, становящиеся во главе политических, коммерческих, а то и идеологических структур — и это происходит благодаря полученному умению подавить соперников, навязать свое мнение — а не выдающимся качествам ума и высоким моральным принципам. И после того, как они занимают в истории (ну, вот такая поэтому у нас история…) свое значительное, и вместе с тем скандальное или разрушительное место, мало кто вспоминает о том, что значительное влияние на их деятельность оказали психологические травмы детства.
О семейном воспитании писано всегда и "во всех литературах". И каждый "писатель", какого уровня бы он ни был, старался "при писании" доказать что-нибудь, привнести что-нибудь свое, из своего богатого жизненного опыта, считая, что его опыт и познания будут ценны и значительны для будущих поколений. Но всегда и всегда получается при этом лишь одно из двух:
- либо описывается свое, личное, глубоко чувственное, и это вызывает неподдельное сочувствие и интерес, — но, как правило, именно интерес к личности пишущего, а не к тому, что он хотел бы принести в сознание читающих;
- либо это выглядит лишь как попытки давления на читателя нормами и правилами морали, благопристойности, соответственно времени, и это вызывает в лучшем случае почтение к традициям, которым следует писатель; — но интерес к его личности теряется.
А так, по-хорошему — никто в отношении главной темы семейного воспитания не сказал и не скажет ничего нового. Семья воспитывает. Семья формирует личность. Вот и всё. Человек биологически запрограмирован на то, чтобы в детстве учиться у родителей. Остальное — мнения вокруг этой темы.
Педагогика вообще, в идеале — воспитание чувств, приучение личности к мысленному постижению ощущений и направление личной духовности на воплощение идей, поставленных обществом и собственной индивидуальностью. Это определение я скомпилировал из разных пропагандистско-педагогических книг, как обычно, повернув его по-своему. Мораль я убрал и заменил идеями, чувства и ощущения «подал», общество, кажется, не забыл, индивидуальность осторожно добавил в конце.
В повестях, рассказах, да и вообще, видимо, в разговоре людей в России позапрошлого века звучит ужасное на слух и по смыслу слово "добродетель". Что-то ненатуральное, приторное, притворное в этом слове, так и тянет от него ханжеством. Не жаловал Розанов ("Я еще не такой подлец, чтобы рассуждать о морали") Щедрина, у которого постоянно пробивается по тексту "добродетель". Это из той породы слов, из той мусорной корзины, откуда и вытащены и "права человека", и "толерантность". Это абстрагированное понятие, которое подхватила старая злая дева — мораль. Что такое мораль? Это подчинение чувств, подчинение индивидуального — порядку, принятому в данном обществе. Кто определяет этот порядок? Да тот, кто меньше сомневается в собственной правоте, обладающий властью, хочет всех подчинить своим нормам.
Добродетель настоящая, по моему мнению, — когда чувства и проблемы конкретных людей поняты и восприняты, а далее поддержаны или направлены убеждением в сторону пути истинного добра, а не только — узаконенного канонами морали или какого иного, понимаемого в «моральном» смысле.
Религиозное воспитание чувств, не имеющее альтернативы на этом пути — направление их к Богу как идеалу духовности, высших чувств.
Высший уровень воспитания чувств – развитие, совершенствование интуиции, подсознательной способности делать выбор между направлениями деятельности, поступками, в направлении, свойственном твоей индивидуальности и соответственно главной идее, присущей твоей индивидуальности. Все могут дать тебе совет, как поступить и что выбрать, — но выбирать прийдется тебе самому. Индивидуальность или государство, смирение или героизм, молчание или слово, сомнение или мнение – выбор в нужный момент ты сделаешь сам; и то, как ты почувствуешь этот момент и что совершишь – это и будет результатом воспитания твоих чувств.
В моем представлении, сутью воспитания должно быть доведение до растущего человека идеи понимания, идеала жизни, как вы себе его представляете и можете объяснить; различных идей-чувств, движущих вами; нужно воспитать в нем его собственную индивидуальность – и легко, напутственно подтолкнуть в этом направлении. И — с грустью наблюдать, как он превосходит вас.
Мое же “антисемейное” состояние есть просто черта характера и стечение жизненных обстоятельств, — но, конечно, не принцип, не убеждение; и оно может являть собой пример противоречия индивидуалистических черт семейным традициям. Розанов (постоянный мой адвокат! я, бывает, исхожу из его мыслей, но чаще – прихожу к ним, сговариваюсь с ними) отмечал, что родовые принципы — антагонистичны индивидуализму. Сам он, конечно, не ушел от индивидуализма; и слава Богу, — не то энергия, затраченная им на творчество, вконец бы растворилась в семейных радостях. Вообще, благополучие в семейной жизни редко совмещается с выдающимися творениями искусства. Соловьев, основатель русского теоретического индивидуализма, у которого Розанов подхватил мысль о «родовой зависимости», — это уже «обратный пример», и здесь уже нечто нездоровое. Этому совершенно не до семьи было. Но только такой и мог написать «Смысл любви» — это «взгляд со стороны».
* * *
Мне не удастся уйти от темы воспитания, хотя я и не силен в этой области. Но мне же нужно, раз я взялся «за это дело», дать какие-то советы, как это делают философы по призванию или же по профессии. К тому же мне часто задают вопрос: а что ты предлагаешь взамен того, что ты считаешь неправильным? каким должен быть человек для того, чтобы он смог изменить ошибочные пути своего общества? Так что прийдется мне немного побыть в роли воспитателя (а я даже, кстати, был в этой должности в летнем трудовом лагере и даже фигурировал в ведомости на получение денег – а это точное доказательство того, что я в какой-то степени даже профессиональный воспитатель). Вот, насколько профессионал, на столько и напишу.
Конечно, в человеке нужно прежде всего воспитывать личность, индивидуальность. (Вы сомневались в том, что от меня можно услышать?) Потом уже – специалист, профессионал, член общества и проч., и проч. А пока что — в любой общепринятой системе образования личность рождается не вследствие, а вопреки. Всякая система образования призвана обобщить; дать всем ученикам одно и спросить с них одно. Всякая система воспитания призвана сделать ученика подобным чему-то или кому-то; сделать его подобным какому-либо определенному образу. И, как правило, эта система противоречит развитию индивидуальных, личностных качеств. При воспитании не должно быть ограничения индивидуальности системой. Должен быть – контроль, должно быть – придание формы, должны быть — ориентир на высшие ценности; вера; религия; цель. Религия «нужна» уже ради того, что без нее невозможно понять, что и зачем создано в истории прошлыми поколениями. «Хотя бы для связи», не говоря уж об истинной ее роли в воспитании.
(Конфуций не случайно придавал громадное значение ритуалу, традициям. Это как раз одно из формирующих начал, «упорядочение» личности).
Воспитание и образование – это параллельные, часто совпадающие, но различающиеся понятия. Образование – это в большей степени получение знаний, но эти знания упорядочиваются в определенную общность — традициями, идеями, целями. Воспитание — это тоже получение знаний, но более древнее. Его часто путают с преподаванием моральных норм общества — ну да, воспитание, помимо общих знаний — это еще и знание традиций общества, и преподавание умения им следовать. Воспитание как бы включает в себя образование, но в то же время воспитание – это формирование отношения человека к другим людям.
Хорошим образцом воспитания индивидуальности в России можно считать пушкинский лицей. Реализована идея – собрать в одну школу лучших преподавателей, каких можно было привлечь, и собрать детей лучших дворян с целью воспитать лучших государственных чиновников. Система обучения была на основе французской, поскольку Франция была образцом культуры и государственного развития. К этому было: идея сплочения и развития государства – сильного, взявшего в руки победу над самой главной силой Европы, над самой вольной, развитой и прогрессивной державой. Было – достаточно мягкая цензура; волна просвещения, прикатившая из Европы; новизна европейской культуры, которая только-только, благодаря едва установившимся традициям европейского образования, открылась патриархальным дворянским династиям. Не было — палочной дисциплины, давления на психику путем безмысленной зубрежки малопонятных для детского сознания молитв и формул; но была возможность развития индивидуальности каждого ученика. И что за ученики получились (все как один!) – поэты, дипломаты, офицеры; и бунтари, революционеры, к сожалению. (Ну, а как без этого – плоды революций не могли не сказаться; не только у нас такое было, и было это только началом. Это не только наша ошибка).
Есть некоторая аналогия с расцветом советской науки в шестидесятые годы (а родились молодые физики-технари шестидесятых — в сороковые). Здесь так же: и победа в другой отечественной войне, и государственная (как-то сформированная) идея, и некоторое ослабление догматического контроля за обществом, некоторая открытость в мир, и волна новизны, пришедшая с фундаментальными открытиями в мировой науке (много чего мы получили, во второй раз наведавшись в Европу). И так же — недавний «перекрой» мирового порядка и внутреннего государственного устройства. Результат – существенное развитие научных и технических достижений в стране и… диссидентство (а спецслужбам дайте только время). А вот в искусстве, творчестве – к сожалению, совсем не то, что в "пушкинские" времена, которые не были предварены многолетним вытравливанием традиций и всякого интеллекта. Но все же заметно некоторое слабенькое подражание расцвету поэзии и прочих искусств. Всё не Бог весть какие личности, но есть Солженицын, Тарковский, Высоцкий, Глазунов и другие… это уже «кто-то». Немного "рассекретили" классиков литературы, дали почитать немного немарксистского. Сразу и пошло в рост.
И в то и в другое время на процесс образования, воспитания имела влияние идея, в каком-то смысле — государственная, то есть идея, присущая обществу в целом. Но в то же время увеличивались возможности, расширялась свобода развития личности – это всегда ведет к появлению личностных идей. Эти идеи не обязательно бывают в согласии с установленными государственными правилами, но, конечно, они не должны иметь непримиримых противоречий с ними. Лучше, конечно, если они совпадают с государственной идеей в общей направленности. Иначе все превратится в неравную борьбу, и на это уйдут все силы личности. Примеры этому с хорошей и плохой стороны – биографии любого из известных политических деятелей, рожденных в двадцатом веке. Достаточно информации, и всегда видно, «откуда чего пошло».
Это всё насчет общей, теоретической системы образования в масштабах общества. Но для воспитания личности система образования — не главная основа; это фон, на котором происходит более глубокое, индивидуальное воспитание.
Семья и окружение – основа воспитания. Для того и нужна семья – кто не знает или имеет какие-нибудь меркантильные или романтические представления. Ну, кто-то при помощи семьи передает контроль за собственностью по наследству, кто-то ищет поддержку себе и своему мировосприятию в продолжении рода, кто-то через семью преодолевает страх одиночества (что почти то же самое). Но воплощение жизненной идеи в детях – это и есть воспитание.
Вообще, различие между человеческой семьей и "семьей" у животных совершенно пропорционально умственному и душевному различию между человеком и животным. А общее – это «подъем» родившегося поколения, «доведение до взрослого уровня». Соответственно схожи и различны задачи. Простите за тривиальность, но все же сопоставьте.
На вопрос – когда нужно начинать воспитывать ребенка? – Б.Спок задал встречный вопрос – а сколько лет вашему? Получив ответ – две недели – Спок констатировал: «Вы опоздали с вопросом на две недели». Это, конечно, снобизм, но существует научное мнение, что ребенок начинает воспринимать мир в утробе матери. Значит, на него влияет то, что окружает родителей, уже в это время. А как насчет генной памяти? Значит, и воспитание родителей уже имеет основу для их потомства. Уже на стадии зарождения нового организма рождается не только телесная, но и духовная связь. Н.Федоров объединил жизнь и воспитание, трансформацию поколений в главнейший непрерывный процесс жизни человечества. Но он забывается в нашей реальности; мы не чувствуем эту непрерывность, а наоборот, стараемся избавиться от «наследия прошлого». Для нас всегда важнее будущее – для него-то мы и воспитываем своих детей. Главенствующие идеи изменяются, теряются, трансформируются… Не дай Бог, не угадаем с «призванием»!.. Сын за отца не отвечает, а отец не понимает сына. Нить родства еще как-то сохраняется, по мере внешних обстоятельств, но идея у каждого поколения своя. Федорова, как и меня, поражало в основаах воспитания полнейшее игнорирование смерти – прерывания всего сущего. Это боязнь действительности, отказ от значения личности; мы не можем научить своих детей ничему существенному, не прививая им чувства собственной значимости, всезначимости человека.
В детские времена развитие восприятия действительности в человеке происходит несравнимо быстро по сравнению с последующими годами. Это время для того и предназначено природой. Впечатления остры и глубоки. На теории проявления в сознании детских впечатлений строится современный психоанализ. Детское сознание – открытая дверь. Вноси, что хочешь.
Впечатления детства должны по возможности быть легкими и прекрасными. Нельзя засорять детское сознание догмами, нельзя навязывать ему готовые штампы и теории, а нужно приучать человека самому искать ответы на вопросы, которые ставит жизнь. Фоном для развития детского сознания должны быть – любовь родителей, природа, общение, физическое развитие. Ребенок должен понять красоту познания мира и ощутить желание самопознания.
Если детство прошло без родителей, в казарме или детдоме — это проблема, психологическая травма. У многих и очень многих нестандартных личностей, часто деятелей негативного плана, их судьба и направленность деятельности объясняются именно этим.
Есть мнение, что самые сложные проблемы и задачи необходимо ставить сразу, в детском возрасте, не дожидаясь, пока человек усвоит навязываемые ему догмы общества. Тогда у него не будет привычки пользоваться чужими мнениями, и он будет стараться приходить к жизненным выводам самостоятельно. Если проблемы бытия с раннего возраста заложены в сознание, а решение предлагается искать самостоятельно, (но без нажима, который обязательно вызовет противодействие!), то они будут поняты и оформлены с возрастом. Ошибки и преждевременные выводы в раннем возрасте не так страшны. Иногда детство — как у нашего поколления — проходит в противодействии навязываемому нам извне. Выходит – не поиск, а борьба. Хотя нужна и борьба — всегда будет с кем и с чем бороться.
Не знаю, как насчет сложных задач, но – не сюсюкать! Нужно различать нежность, материнскую ласку и – сюсюканье, заигрывание. Это пошло. Мы иногда позволяем себе пошлость в воспитании, стараясь подсознательно вернуться в свое собственное детство, но делаем это бездумно, машинально, наигранно, и – снисходительно, как бы «с высоты своего положения». Это — глупость; то есть не совсем глупость, а недоиспользование разума, способности к размышлению. Оглупление. А время идет – растет человек-то. Вы ему «козу рогатую» строите, а он только-только собирался задать пару вопросиков, на которые вы всю жизнь сами себе отвечать боялись. Он «козу» услышал – ага, взрослые опять играться лезут, — и больше спрашивать не стал; а ему потом грамотные друзья-то на улице разъяснят…Нежность и ласка должны быть направлены сознательно, а не пародийно. Ребенок, начиная с определенного возраста, ясно ощущает, когда взрослые дяди и тети начинают играть «в него» и делают это глупо, непохоже. Он уже неосознанно умеет сопоставлять. Он различает себя со взрослым, и он стремится стать взрослым — это инстинкт. (Потом-то он понимает, лет в пятнадцать-восемнадцать, как это грустно – становиться взрослым). А внимательность родителей – это уважение к его чувствам, к его восприятию мира.
Если в детстве ребенок, пусть даже и мальчик – недополучил нежности от матери, то место нежного в его характере займут грубость и упрямство. Любовь, секс – все будет огрублено. А ведь это – простите меня, сильные словом и духом – это в чувственной жизни главное. Если человек ничего серьезного, с точки зрения общества, не достиг, то у него остается – любовь. За неимением любви – хотя бы просто секс. В чем я почти согласен с Фрейдом – это то, что для мужчины есть только два способа снять стресс – выпивка и женщины. (Фрейд не знал спорта и путешествий). Наверное, у женщины – это дети и мужчины.
Мужчина как педагог, воспитатель, на мой взгляд, может всерьез заниматься ребенком не раньше, чем тот начнет осознавать мир и задавать вопросы. До тех пор, конечно, мужчина может лишь что-то изображать – «мы рожали», мол; подобно тому, как в некоторых племенах для мужчин положено было во время родов лежать рядом и кричать, изображая родовые муки (и даже, вроде, при этом сама роженица должна была молчать – «молчи, дорогая, я за тебя все сделаю»). Может песенки петь, пеленки стирать, рассуждать с родней обо всем воспитательном – а лучше пусть «обеспечивает», материально пусть помогает. Едой, охраной и теплом. Реально его роль на протяжении тысячелетий заключается именно в этом. И поэтому (ну, конечно, не отрицаю исключения) – мужчина всерьез не почувствует ребенка до тех пор, пока тот не начнет проявлять себя в его ощущениях как будущий взрослый человек – полноправный и полномочный. В каком возрасте это наступает? я уже указал ориентир – это когда задан первый вопрос. Как только он становится «сам». А вот женщина – она с первой минуты рождения одно целое с дитем, и ее ощущения с ним неразрывны, и вся ее логика – из этого. Никак не «мужик» может нормально научить ходить, говорить, держать ложку – мужику вначале пока – «сходи, того-сего принеси»… ну, потом, книжку о педагогике можешь (Ушинский-Вышинский, Макаренко, Песталоцци…до поры до времени сиди да размышляй, что детям рассказывать думаешь).
Приведу еще одно высказывание Фромма: «Чтобы понизить общий уровень тупости, нам нужен не рост «интеллекта», а иной тип характера: независимые, предприимчивые люди, влюбленные в жизнь».
Кьеркегор писал: «Главной задачей воспитания является не сообщение ребенку тех или других знаний, но пробуждение его сознания и энергии». Нужно, чтобы ребенок смотрел на мир своими глазами.
Вы-то знаете, что он мал и глуп – но не дай Бог вбить это в его сознание. Всегда, всегда помните, с какими серьезными замыслами вы всегда брались за все глупости, о которых снисходительно вспоминаете сейчас. И как, совершая эти глупости, вы постигали – не умом, но ожогами души – то, что теперь называете житейской мудростью. И иногда догадываетесь, что если бы вы не «отработали себя» экспериментами детства и юношества – то не совершили бы, хотя бы раз в жизни, те самые главные поступки, которыми гордитесь сейчас. Я не буду приводить никаких примеров – вспомните, каждый свое.
И не «снисходительно относиться», как это пишется в пособиях по педагогике, а «понимать». Удивительные по своей нелепости детские поступки – все эти записки, оскорбления, драки, идиотские рисунки, собирание всякой дряни – никогда нельзя грубо пресекать это или выносить на «семейное судилище». Понимать нужно главное – это все эксперименты. Подобно волчатам, которые ловят бабочек или возятся в пыли, кусая друг друга – дети так же учатся «взрослым» поступкам, отношениям, «взрослой» деятельности. Если только есть возможность (если они разрешат вам) – поговорите, осторожно спросите – а что это ты делаешь? а что ты имел в виду? и если поймете, сможете перевести «на взрослый» — тогда и дайте совет. И не бойтесь, — возможно, и поучиться вместе прийдется вновь тем житейским истинам, которые, казалось бы, давно постигнуты вами. Такие вот «тесты», «повторение пройденного».
Нужно помнить о том, что с возрастом к людям приходит неприятие и непонимание нового мира; боязнь перемен и проявлений новизны. Это связано с нехваткой физических и моральных сил для борьбы, соревнования, отстаивания своих интересов – но вашим детям предстоит жить в этом мире, и если вы что-то проигнорируете, умолчите, откажетесь принять – они с этим будут разбираться сами. Нужно постараться дать направление мысли, выразить свое отношение – а как быть им, это они должны сами решать. Ведь вам уже не ощутить новое таким образом, как это предстоит сделать следующему поколению; зато вы обладаете опытом тем чувств, какой ему только предстоит ощутить, и вы имеете логическую практику, какой оно (новое поколение) только будет обучаться. Нельзя «административно запретить» – как это ни тяжело, нужно дискутировать. Вы не дадите готовой истины – ее нужно искать вместе; ваша логика, их желания и энергия. Вам не иметь тех знаний, какие суждено получить вашим детям – однако в ваших силах сделать так, чтобы они были к ним готовы и восприняли их. Вы не знаете точных ответов на вопросы, какие они перед вами поставят – но должны постараться дать ответы на схожие вопросы вашей жизни – и без назидания и пристрастия – они не хотят и не должны вас копировать – они другие личности и живут в другое время.
Главное, что дети воспримут у вас – это ваш личный жизненный уклад. Объясняйте, почему вы поступаете и поступали именно так, а не по-другому. Никогда не отмахивайтесь, не отговаривайтесь – ты, мол, «делай, так, потому что так выгодно». «Как люди делают».
Для всех развитых живых организмов основа поведения и приобретения навыков жизни — это подражание. И для человека, помимо природного чувственного механизма, логика поведения и поступков — в своей основе это также подражание. Оно — и во всем характере человеческих взаимоотношений. И поэтому самый лучший метод воспитания, убеждения — это личный пример.
Я рискую, если у вас сложилось доброе отношение к моим мыслям, враз потерять его; хорошо, что эта глава – не первая, иной бы и читать дальше не стал. Но "народ" — туп, и общий уровень его тупости, какой народ ни взять в пример — поразителен. Не буду говорить об «американцах», в прямом и переносном смысле этого слова – о них уже сказано достаточно, и не только в этой книге. Слава Богу, что и мир в целом начинает понимать; пока только сам факт тупости, но не причины ее. Исламизм и его особенности я уже упомянул, разную степень самосознания и интеллектуального уровня народов тоже. Но и свой родной русский народ «в массиве» я начал понимать лишь тогда, когда мне довелось прожить достаточно долгий срок в небольшом северном городе.
Вскоре после того, как я вернулся оттуда в Москву, состоялись первые наши парламентские выборы. С какой помпезностью они были обставлены интеллигенцией, бомондом, нашими домоткаными правозащитниками! Они назвали это событие «новым политическим годом» (дело было в декабре), они собрались в одном из тусовочных залов нашей политической элиты, включили мониторы, на которых высвечивались результаты голосования; накрыли стол – шампанское лилось рекой. Шепелявый ведущий, захлебываясь от счастья, начал объявлять о первых шагах «полифифеского года». Сейчас, вот сейчас — грянет торжество демократии.
И грянуло. Тогда еще по наивности не цензурировали "прямые" передачи. Насчет политики — вообще абсолютная табула раса. На лоснящихся под юпитерами, подпивших лицах отразилась вначале усмешка – ну вот, Чукотка, Камчатка, ха-ха! затем начало наползать – удивление, изумление, обалдение! Ждали преобладания – «демократического выбора», или наоборот, коммунистов; а набирала очки партия Жириновского. Сам же проходимец, пьяненький, кокетливо склоня заплывшие глазки, довольно грозил пальцем залу. Заламывая руки, экзальтированный демократ простонал: «Россия, ты одурела!»
Но она совсем не одурела. Вы просто по-другому себе ее представляли. Потому что, даже выбираясь из Москвы и Ленинграда в Новосибирск, Саратов или Конотоп, вы не выходили из вашего «интеллигентского круга» и мало общались с «обычным народом» – литейщиками, слесарями, шахтерами, бульдозеристами, крестьянами, продавцами, мэнээсами и всеми теми, кто составляет великое большинство нашего народонаселения. Взгляд на действительность у этого большинства сильно отличается от вашего. И если условно взять ваш уровень образования, эрудиции, мировоззрения за образец, то основной массе народа далеко до этого образца. И сложность даже не в том, образован или не образован народ; привычен он или не привычен логически размышлять и делать свой выбор; дело в его самостоятельном восприятии предлагаемой ему мысли, идеи; точнее, о неспособности самостоятельного ее восприятия и анализа. Он возьмет за руководство к действию простейшие и наиболее понятные ему идеи-штампы, и поступит так, как его наиболее понятным и простым способом убедят. «Водка будет стоить три пятьдесят!» – ну разве это плохо? «Каждой женщине мы дадим по мужчине» – ну, смешно, ну нереально, но ведь просто по сути и всем понятно. Похихикаем, да ради смеха, на похмельную голову и… проголосуем. Уж тогда разработайте "правильную" систему выборов. Мы, к примеру, не раз говорили о тупости американцев. Так вот, они об этом знают, и поэтому система выборов у них двухступенчатая. Во избежание неправильного выбора, — а то дураки выберут, ага, им только разреши. Правда, и с этим теперь наступает проблема — не только — кто выбирает, а уже и — кого.
(Что касается Жириновского, то этот неглупый человек, который в виде крикливой попки занимал место либерального демократа в искаженной политической иерархии постсоветской России, вошел в соответствующем виде в историю чть ли не на уровне Ельцина и Горбачева, и, бывает, ныне прославляем в виде пророка (ему, как шуту, позволялось иногда намекать на реальное положение вещей). Ну, что же, шуты, в отличие от хозяев, более безобидны. Только вот куда же нам с таким политическим истеблишментом в серьезные мировые проблемы ввязываться?)
Преподаватель "марксистско-ленинской философии", который впервые привил мне интерес к философии настоящей, специально похаживал в пивную поговорить с реальным народом. В пивной и узнаешь реальные мысли реального «электората». Потом читай лекции, «как надо», да при этом знай, «как есть». Да, народом можно управлять, и не зная таких «мелочей», и внешне все будет выглядеть прекрасно, но в критический момент ты просто сделаешь совершенно «не то», чего все ждут. (А отставка бывает разной; могут и не «отставить», а — «поставить»)…
Значительный процент американцев (до 4% в отдельных округах) на выборах, бывает, голосует за Микки-Мауса, Супермена, Терминатора (это я писал еще до того, как киношная шутка в реальность переросла) или им подобных «политических деятелей». Кстати, это все «виртуально-воплощенные» — но личности! А бывает наоборот; голосуют за одного человека — ну, как он выглядит для избирателей — а он на самом деле другой, оказывается. Голосовали за человека, а это Микки-Маус.
Любой народ в массе своей – будь то народ русский, американский, китайский и любой другой – не состоит из ярких индивидуальностей. Никто не создает их, не высиживает в инкубаторе, и появление их происходит только благодаря природе и личным усилиям. Система образования направлена на то, чтобы создать из них — исполнителей, «винтиков» механизма государства. При социализме в процессе образования, к примеру, рабочего-литейщика, перед ним ставились две задачи: первая – качественно и профессионально выполнять процесс литья металла, нужного для государственного производства; вторая – «быть политически грамотным», то есть усвоить правила отношения к государственной системе для того, чтобы ей не противоречить и быть послушным исполнителем ее воли. Обучение менеджера по продаже линолеума в современной "капиталистической" системе происходит похожим образом, хотя задачи государства здесь опосредованы. Первая задача обучения – качественно и профессионально обеспечить максимальную прибыль своему предприятию. Вторая — быть послушным исполнителем текущих задач предприятия и не противоречить этим задачам. Поощряется эрудиция, но максимально направленная на обеспечение прибыли предприятия (у вышеупомянутого литейщика этот фактор стимулирован в меньшей степени, поскольку его предприятие государственное, а государство направляет большинство средств и энергии на глобальное, централизованное навязывание своих задач, и оно само всё определит, безо всяких литейщиков). Именно такая, нужная эрудиция профессионально стимулируется и тренируется. Однако и в капиталистической системе государство поддерживает общую идею – прогресса, национального благополучия, обороноспособности или другую, а от предприятий, являющихся самостоятельными стимуляторами производства, уж оно-то денежки получит. В «чистом», гипотетическом социализме стимуляция производства централизована, менее личностна и потому менее эффективна. Но, в принципе, при социализме человеку, который получил образование литейщика, легче было изменить образ жизни, получить другую профессию — например, стать космонавтом, если он возымел желание стать им; именно из-за того, что от него в свое время не требовалась эрудиция, необходимая только как для литейщика. Гагарин — учился на литейщика, стал летчиком, космонавтом; политиком, к сожалению, стать не успел. Другие — успели.
(Вообще, социализм – интереснейший общественный строй. Злодейства бы только поменьше).
В свое время мне казалось, что мой личный пример отношения к учебе в школьные и институтские годы не характерен для большинства людей, в какой-то степени претендующих на интеллектуальность. Со временем я понял, что – характерен. Школу я закончил, имея сравнительно низкий средний балл по сравнению со многими своими одноклассниками; мои родители и многие учителя считали, что этот балл был низок относительно моих действительных способностей. Мне же самому тогда это было, в общем-то, «по барабану». Институт я закончил с отличием; но дело не в этом «отличии», и не в том, хорошие или плохие знания получил я там. Мне было тяжело учиться в школе и легко – в институте. В школе мне навязывали и вдалбливали знания, ничего не объясняя по сути своей. Никто не заинтересовывал меня в получении знаний, никто не объяснял мне смысл и связь знаний в различных дисциплинах. "Рекламы" знаний — не было. Я получал – формулы, правила, абстрактные схемы, которые я должен был запомнить и повторить, когда меня об этом спросят. Особенно и непомерно тяжелыми были для меня – алгебра, геометрия, физика. Увлекательность математики, всеобъемлющее значение физики я почувствовал лишь на третьем курсе института, а геометрию – логику пространства – я начал понимать в возрасте зрелого мужа. Представление о квантовой физике, казалось, пришло ко мне в институте. Но, всерьез занявшись философией, я понял, что сильно ошибался. Категории времени, пространства, материи – без этого «квант» не может быть правильно понят, как не может быть понята вся физика в ее целостности.
Вот схожие мысли, замеченные у Галковского: «Философия — это объёмное знание ни о чём. Сама по себе она бессодержательна. Но если научить философствовать учёного, его мышление приобретает третье измерение. Он может переставлять элементы пазла, переходя в другую плоскость. Такая перестановка и есть момент истины». Сам он и есть пример человека, который достаточно легко составляет такие «пазлы», аналитически изучая различные области человеческой деятельности. Нужно только понимать, что ты при этом составляешь только схему, каркас «изделия», претендующего на гармоничное творение разума. Аналитический вывод, определение направления мысли – еще не есть понимание.
Изучая философскую мысль разных веков, часто отмечаешь, «откуда есть пошла» та или иная мысль, а то и целая сфера интеллектуальной деятельности, как это развивалось, трансформировалось, дорабатывалось. И как бы мы ни относились к современной философии – все интеллектуальное происходит из философии «настоящей», в основном – античной. Пользуясь приемами логики, мы даже не задумываемся, что когда-то методы доказательства сами требовали изучения и разработки. Очень похоже на историю математики. Скептицизм, рационализм – все это не само родилось; более того (я «с трепетом душевным» произношу священные для современного человека слова) – экономика, психология, правоведение – имели в своих основах труды известных философов. К двадцати-тридцати годам система логического мышления, определений и доказательств настолько прочно входит в наше сознание, что нам кажется, что это было нам свойственно от рождения, на генетическом уровне (что, кстати, отчасти верно, но не на уровне самосознания). Ан нет. Мы пользуемся трудами предшественников, как и вообще пользуемся всеобщими знаниями. Главное – отдавать себе в этом отчет. Меня умиляют современные рассуждения о русском, будущем России. Сколько мнений – и каждый мнит себя мыслителем, первооткрывателем… Да все до одного современные «принципиально русские» теоретические положения выросли именно из русской философии, а не из какой другой. Всюду – Розанов, Достоевский, Соловьев; но никакие ни Шопенгауэры или Сартры. А когда «те», — ничего не получается, даже до практической деятельности не доходит – то «общественность» не принимает, то вроде бы «Запад поддерживает», а денег не дают. У "западных" (впрочем, как и у "восточных" государств свои цели и задачи). Поэтому русскую философию никак нельзя недооценивать; лично мне ясно видно, откуда что было взято. И когда какой-нибудь околоинтеллектуальный деятель говорит, что русской философии нет – в этом случае либо нет его самого как интеллектуала, либо не русский он деятель.
(Конечно же, нельзя отвергать значение для русских философии «нерусской», «дорусской» — понятное дело, сверхпатриотов, во всём находящих "отечественное", "исконное", сейчас более чем достаточно).
Благодарю мою первую учительницу русского языка и литературы. К несчастью, она прожила недолго, на ее место пришла другая. Но и ей я скажу отдельное «спасибо»; с ее помощью я впервые ощутил неприятие системы – это была система образования и идейного строения общества одновременно. Ни один предмет в школе не был более идеологизирован, как литература; история перед литературой – была просто девочка в передничке перед злобной бабищей с папиросой в зубах… У нас литература всегда была политикой. Пушкин и Толстой, по-нашему, были по меньшей мере предсказателями, а то и борцами с всемирной несправедливостью, которым не повезло с происхождением. Гоголь — комик, сатирик, ха-ха. Щедрин — типа мученик, с мамой тоже проблема, но глаз имел зоркий, "что надо" видел. Достоевского опасливо трактовали с советской точки зрения, но неумело, и возникали сильные сомнения. А вот Чернышевский, Шевченко – это точно уже были «наши». А уж что и как писали, и красиво ли – это дело второстепенное, не классовой сути… Романтику в шестом-седьмом классе обламывали на раз, после первого же сочинения, в котором человек осмеливался высказать не общепринятую точку зрения. Если что, доставалось и классному руководителю.
Не стану идеализировать институтскую систему образования, но ее принципиальное отличие от школьной было в возможности самому выбирать интересующие тебя знания. То, что тебе не нравилось, к чему ты не испытывал интереса или считал не особенно нужным, можно было изучить поверхностно; а в случае, если ты понимал, что ты недооценил что-либо – возможно было вернуться к пропущенному материалу. Происходило это потому, что знания, преподаваемые нам, были универсальными, системными; например, дифференциальные уравнения, интегральное представление площади, объема и других величин, вектора, моменты, приращение, объемный тензор – представлялись нам во всех технических дисциплинах, их смысл объяснялся, и можно было сравнивать значение того или иного понятия в разных науках. (И даже в военном деле, вспоминаемом нами с особенной любовью и трепетностью – о, это многосерийный анекдот, в котором мы все лично принимали участие)…
Практически никто из институтских преподавателей не требовал от нас детальной отчетности по усвоению полученных знаний; требовалось знание основ и смысла. Формировалось умение пользоваться справочниками, не держать в голове лишнего, а самому, зная основы, логически рассуждать и приходить к собственным выводам. Те же преподаватели, которые считали свою науку основой основ и требовали постижения и запоминания малейших мелочей, «шли» с большим трудом, преодолевались с облегчением и после того, бывало, подвергались обструкции и остракизму в манере, свойственной молодости.
Сложнее было с общественными науками, и дело было даже не только в том, что институт наш был техническим. Всем известна неестественность общественного устройства тех времен, однобокость и тенденциозность преподавания в этой области. Но и здесь до нас была в доступной форме доведена связь: идеология – политэкономия – практическая экономика; что в те времена было совсем, совсем немало. Система была однобока и уродлива, но она создавала представление о механизме политики и экономики; а позже, когда выяснилось: 1) что история нашего государства не всеобщая закономерность, а частный случай; 2) каким образом нам всё это втирают в мозги, и 3) для чего; – то всё более-менее упорядочилось.
Главным было то, что в результате обучения в институте я получил действительно высшее, универсальное образование – знания и понятия, относящиеся к различным наукам, различным сторонам мировосприятия, а также умение ими пользоваться; и то и другое я смог применить для дальнейшего самообразования и хоть в какой-то степени приблизился к тому уровню, которого хотел бы достигнуть.
Что я не получил? и что я вынужден искать в себе с переменным успехом, понимая, что многое уже потеряно и, может быть, навсегда? У меня не было объединяющего начала моих знаний и стремлений; цели, ставившиеся передо мной, были нереальны; идеи, полученные мной на школьном уровне, не были восприняты, а идеи, заданные мне в институте, частично оказались неприемлемыми в реальной жизненной практике, а частично им потребовалась трансформация соответственно тому, как изменился мой взгляд на мир, мое мировосприятие. Мне никто не преподавал логику. Отсутствие логики в социалистической системе образования не случайно; логика в ней вещь лишняя; — логика — это цель и выбор; и то и другое определялось руководством, сверху. Я не принадлежал к тем, кто должен был «определять» ни по рождению, ни по характеру (и слава Богу); я не мог так просто пройти туда, наверх. Один раз меня испытали общественно-комсомольской работой, и всем всё стало ясно. Мои идеи-чувства на разных этапах мировосприятия были яркими, но лишь со временем я понимал, что они должны измениться; что они не всегда направлены к истине, к пониманию, к самопознанию. В моей жизни есть много разочарований и отчаяния, и мне стоит больших трудов находить верный путь моей жизни, и сохранять, и формировать в себе мою главную идею, мою идею-чувство. И в том, что, я уверен – она существует, мне во многом просто «повезло». Так говорит моя «материалистическая» сторона сознания. Ну, а вера говорит – «так должно было произойти».
Мог ли я получить направленность моих знаний, понять объединяющую их основу еще на школьном уровне? Теоретически – мог, практически – маловероятно. Человеку, личности нужно стремиться к тому, чтобы повышать эту вероятность. Эта основа должна быть утверждена, во-первых, идейно – должен быть указан путь к идеалам общества, государства, личности, веры и религии; во-вторых, индивидуально – путем осознания собственной личности, самопознания.
Положительное отличие знаний, полученных мной благодаря нашей, российско-советской системе образования, от уровня знаний в современной западной системе – в универсальности этих знаний. Эта система – «рецидив» дореволюционной, еще сохранившей по инерции свою интеллектуальность, российской традиции образования. С учетом всей критики, высказанной выше, наша система оставляет человека свободным в выборе возможности применения знаний. У нас пока что (написано приблизительно в 1999 году, и есть опасение, что это меняется) человек выходит за ворота alma mater индивидуальностью, этаким «студьозусом». В Западной Европе, США человек приобретает узкоспециализированное образование. Он формируется для определенной области деятельности, как робот. Представление о «западной» (теперь в мире общепринятой) системе образования дают теории менеджмента, логистики, общения. Чтобы вероятность того, что готовый специалист позже разочаруется в своей области деятельности, была минимальной, он и психологически тоже должен быть роботоподобным. — Это достигается «западным» уровнем культуры общества. Если западный специалист «выбился» из своей области знаний, то в другой области специализации он, как правило, сможет утвердиться лишь на низовом, вспомогательном уровне.
Потому-то и мог литейщик в социалистической России легко стать военным, космонавтом, что он не был в свое время включен в жесткую систему специализированного образования. Но — человек обычно не стремится стать космонавтом, изначально став менеджером по продаже стройматериалов. «По потребности». Хотя — теперь уже можно отправиться в космос туристом, но это уже вопрос развития техники, я говорю не о желании быть космонавтом вообще. И — ни литейщик, ни менеджер не в состоянии заработать денег на космический туризм.
Однако тоталитарность социализма способна подмять под себя любую универсальность и гибкость ума. Тоталитарная идея, особенно, когда она не завладела окончательно индивидуальностью; не воспринята, как идея-чувство, — давит возможность развития и чувств, и идей. И образование и знания не являются критериями выбора руководства, элиты общества — здесь важен принцип верности следования идее, кодексу — а здесь знания и высокий уровень образования зачастую только помеха этому.
Характерной чертой образования, вообще воспитания в тоталитарной системе является отсутствие развития собственной логики индивида. Это часто проявляется в двух аспектах.
Первый хорошо охарактеризован житейской формулой – «я начальник – ты дурак». Это следствие долговременного влияния общества, в принципе — неумного самого по себе, по происхождению. Ты можешь иметь любое свое мнение на предмет спора, разногласия; но ты забудь о своем мнении, когда по поводу этого предмета существует догма, установка, официальная система взглядов. А я, начальник – должностное лицо этой системы. Требуется поступать по утвержденным правилам, и не надо вольномыслия. Твои действия — составная часть всеобщей системы общественного устройства, и ты обязан быть ей лояльным, несмотря ни на какие личные интересы. Хуже всего, когда встречаются два неглупых человека, и им приходится выступать в этих ролях – «дурака» и «начальника». Приведу пример не конкретный, а условный, составленный из общих понятий. «Дурак» приходит к «начальнику» просить справедливости, как он ее представляет с точки зрения этических норм, общепринятых взглядов и моральных понятий; возможно, и своих личных интересов. «Начальник» прекрасно знает, чего хочет «дурак», что движет им с «человеческой» точки зрения; да и ему самому не раз приходилось бывать в такой ситуации, когда догма противоречит чувству, справедливости, здравому смыслу. Но «дурак» в этой ситуации должен забыть о логике здравого смысла, о своей личной логике, и выполнять требования логики системы, которой они с «начальником» обязаны подчиняться. Получается неловкая ситуация – два нормальных человека понимают мысли и чувства друг друга, но подчиняются навязанным понятиям, противоречащим этической справедливости. Оруэлл гиперболизировал такую ситуацию и обобщил ее как «двоемыслие» –одновременное существование у человека двух линий мышления – естественной и целесообразной. Двоемыслие в современном мире будет существовать еще очень долго (Оруэлл описал по большей части не советское общество, а английское; вообще — то, что называют западным обществом). Когда меня спрашивают – а кого ты считаешь хорошим руководителем? — я отвечаю – никогда не считай другого дураком; мы это уже проходили при социализме. Но мне часто приходится видеть, как в серьезной коммерческой фирме начальник говорит с подчиненным о необходимости выполнения принятого им решения, прекрасно представляя невыгодность этого решения для подчиненного, даже не стараясь отвлечься от нереальности ситуации, как будто они по-прежнему являются «дураками» перед «начальствующей» тотальной системой. (И здесь нужно отметить, что понятие «прав человека», при всей его нынешней абстрактности, создано не на пустом месте). Беда ситуации в том, что отношения-то уже другие; той системы уж нет, а подчиненный совершенно не чувствует необходимости быть «дураком». И часто бывает так, что «дурак» всё выслушает, совершенно спокойно, обдумав свои личные права и возможности, и сделает дело так, что дураком фактически окажется «начальник». Это в России. В евроамериканских фирмах немного по-другому; там всё узаконено и любая конфликтная ситуация имеет готовое решение. У нас же пока всё, как обычно, в «периоде становления». А пока хозяева фирм, пользуясь фактическим отсутствием урегулированного механизма трудовых отношений, заставляют «дураков» трудиться до седьмого пота во благо «главного начальника».
Характерная черта постсоветского человека — способность совершить совершенно аморальный, античеловеческий поступок во имя соблюдения совершенно глупой, никому не нужной инструкции. Говорят, что советский человек (не путать с русским) имеет рабскую психологию. Да, не без этого.
Второй отрицательный аспект тоталитарной системы образования – формирование системы взглядов только лишь на сами явления, без анализа их причин. Все причины давно уже разъяснены, от тебя не требуется никакого анализа. Не надо тратить свои знания на развитие ненужных теорий. Читать, мать твою, умеешь? Вот читай и следуй написанному; и нечего тут фантазировать. Мы будущее сами строим, безо всяких фантазеров. А о прошлом все уже написано в «наставлениях».
Но, повторюсь, в прежней, исчезнувшей России базис образования был настолько высоким, что при социализме «держался на уровне» до самого конца оной системы. А вот в «переходное» время – провал. Свежая кровь (молодежь) ушла «на заработки», новая система целей и отношений в обществе не продумана. И этот провал пока не ликвидирован.
(А почему все «ушли на заработки»? Почему всё разворовали-то, в конце концов? (Вопрос всего нашего нынешнего времени).
Чаще всего на этот вопрос я отвечаю иностранцам. Удивительно, но в этом они иногда меня понимают лучше соотечественников. Для «наших» причина либо во «внешнем враге», либо… вообще нет оснований удивляться. «Воруют, однако… все воруют, чего тут удивительного». А иностранец сразу «просекает». Ведь действительно – все хотят воровать, только если есть система, долговременный институт частной собственности, то это делать сложно. Есть система, не позволяющая воровать, и есть психология собственника, сформированная за долгие годы развития структуры общества . Если всё это долго осознавалось и изучалось, то есть и традиция законов «неворовства», уважения к собственности другого и государству, основанному на этой системе.
В Европе и Америке институту собственности лет двести. В Азии – священный культ правителя и тысячелетние традиции; там «вожжи отпускают» постепенно, с оглядкой на Запад (а то и под его руководством). У нас же право на собственность всех и всякого враз появилось в 1993 году, после окончательного падения прежней системы. Впервые за тысячелетнюю нашу историю! И никаких нормальных законов вместо советских, утопических — разве что уголовное право (к которому советский человек относился с боязнью, но отнюдь не с уважением) Уголовное право — это система не разъясняющая (так не надо делать, потому — что), а наказывающая (я-т-тебе!). Так что же вы хотите? Тысяча лет желания. Нам надо навороваться всласть, погодите пока. У нас опять очередной эксперимент. Как от капитализма к социализму мы перешли первыми, так и обратно – опять первые. Мы всё равно впереди, и воры мы тоже одни из первых; и это с ужасом начинает осознавать весь мир).
О чем это мы? а, да, о воспитании… Мы задержались на внешней, педагогической стороне образования, забыв о том, что более глубокие, чувственные, родственные впечатления человек получает в семье. И главное при этом – конечно же, личный пример поведения и мышления; затем — общение, ответы на вопросы, совместные путешествия и рассуждения, объяснение непонятного и совместный поиск объяснения.
Главной ошибкой воспитания мне представляется то, что родители чаще всего пытаются сделать ребенка похожим на себя. Они не предоставляют ему самостоятельности восприятия и мысли, подчиняют его тем принципам и традициям, которые еще непонятны ему (а иногда непонятны и самим родителям). Естественное желание ребенку добра оборачивается желанием ему традиционных представлений о добре. Он лишается возможности самому познавать, что есть добро.
В детях нужно не себя воплощать, не свои нереализованные замыслы. Дети сами себя будут воплощать, не вас. Но вы можете помочь – зная, что, как и когда по мере взросления они будут чувствовать. И, быть может, тогда вы сможете предложить то, что их «устроит»; то, что «пригодится»; в нужный момент – не подтолкнуть, а предложить; и чтобы выбор был, а не – «отцы и деды так делали, и ты так делать должен».
Снисхождение к ребенку с высоты своего знания – неправильный путь. Это знание так и так ему достанется – дайте лишь время; а в нем заложена потенция большего знания, чем ваше! Природные возможности даны ему и вам в равной степени; различие лишь во времени, отпущенном на их реализацию – вы уже исчерпали значительную его часть. Не воспитайте в нем и своего самомнения – разум его должен остаться свободным от сомнительной иерархии ценностей, которые вы можете ему преподать. Он может усвоить догматы, ценность и незыблемость которых вы утвердите в его сознании, и это ограничит его, возможно, на всю жизнь. Вспомните наши рассуждения о догматике и философе, сделайте правильный выбор, и пусть ваш ребенок тоже сделает его с вашей помощью.
А не то, повторяюсь, он воспользуется помощью чужой, не вашей. В наше время помощники есть везде – и на улице, и на экранах дисплеев и гаджетов, и на всех любимых нынешней молодежью высококультурных мероприятиях – дискотеках, вечеринках и остальных тусовках.
Для того, чтобы преподать знания, педагогу нужно знать хорошие способы запоминания этих знаний и развития их применения в реальной жизни. Для того, чтобы у человека возник действительный интерес к какой-либо области деятельности, необходимо, чтобы он воспринял эти знания как часть его собственной жизни, ощутил их связь с миром и самим собой, своим значением в этом мире. И для этого ему должно быть передано личное отношение педагога к этим знаниям. Ведь получение знаний – это просто накопление сведений о действительности, размещение их в нашей памяти. Для того, чтобы мы шли от знания к пониманию, нам нужно желание, нужен интерес. Педагог сам должен быть личностью, чтобы передать ученику свой интерес к жизни.
В каждом возрасте каждый этап образования должен быть чем-то в виде игры для своего возраста; процесс приобретения знаний и развития умения ими пользоваться должен приносить радость для чувства и разума. Нельзя перегружать, перенапрягать обучаемого багажом знаний, требовать безошибочной «выдачи сведений» – человек от этого устает. Если он не испытывает приятных чувств и желаний, он подсознательно будет отвергать такие методы обучения.
Любая из известных нам традиций образования «тянет» к определенному уровню знаний, до которого волей-неволей подтягивается народ, общество в целом. Однако целенаправленный путь к познанию не обоснован ни в одной системе образования. Не на желании познания основаны эти системы, а на достижении нужного уровня знаний, который нужен скорее не человеку, а на потребу государственному, религиозному или какому-то иному учрежденному порядку.
Вообще, практическое применение разума (основа рационализма!) – соответствует уровню, системе наших нынешних знаний, современному этапу на пути к Пониманию, пользуясь розановским термином — максимуму познания и самопознания. Нужно идти дальше. Нужно представлять себе разум не как математическое, функциональное накопление информации, а как источник стремления к абсолюту, к всеобщему Пониманию. И с этой позиции должны строиться системы образования.
Вообще говоря, вся наша система образования создана на основе платоновских идей. Ну, а кто и что еще изобрел нового? Схоласты? Гегельянцы? марксисты? или современные психологи и социологи? Поппер говорил: «…то, что эта чудовищная система образования не смогла уничтожить человечество, служит самым лучшим доводом в пользу оптимистического взгляда на человечество». Конечно, Поппер сильно преувеличил; сей муж не любил Платона, видимо, за то, что тот, по его представлению, не сторонник демократии в ее нынешнем виде. (Нужно быть снисходительным к Платону, он все-таки две с лишним тысячи лет не дожил до великой американской демократии, поэтому так слаб в педагогике. Да и критикуемую систему образования не стоит ему приписывать — она сформирована в нынешнем виде за многие века). Что касается развития личности, то здесь Поппер, конечно, прав. Платон не осознавал значения личности, как и все в то время, и мыслил систему воспитания без этого ориентира. Средневековые схоласты получали образование, но в воспитании личности еще не нуждались – тогда ценились больше смелость да упрямство — необходимые качества для общественного признания. В тогдашней обычной жизни важно было не развитие личности, а кто первый меч достанет или дубину. «Личности таранного типа», «гибеллины и гвельфы». Радикалы нового времени стали на путь понимания личности, но… не особенно нуждались в образовании. Современные рационалистические демократы вообще далеки от пути понимания чего-либо, кроме собственного интереса. «Традиционалы» – англичане (хотя их педагогика подпорчена личностями типа Милля и Гоббса), и, как ни странно, российские коммунисты как-то еще сохранили в системе образования возможность появления личности, но последние опять же не благодаря, а вопреки – силен был атавизм России прежней. Появление личности возможно лишь при универсализме получаемых учеником знаний. Причина универсализма знаний в английских университетах – благодаря неизменным традициям и стабильной экономике, а в советских школах и институтах – благодаря жизненной потребности системы в экономическом росте и новых всезнающих кадрах взамен уничтоженных. А обширные, неспециализированные знания при столкновении личности с реальностью дают хорошую возможность для развития самосознания. Что касается английской системы образования прошлого и позапрошлого века — там хорошо поставлена традиция университетское образование, но в ее создании мало заслуги самих англичан — она просто перенесена из континентальной Европы. А детство и начальное образование в Англии были страшны. Чтобы понять, что это было, достаточно ознакомиться с биографиями всех без исключения известных английских писателей.
В мыслях одного из известных мне педагогов – самые сложные философские проблемы ставить сразу. Пусть не сразу все будет понятно ученику, но потом это оформится, если сразу живет в душе.
Я уверен, что философию необходимо изучать с детства. А вспомните семинарию, бурсу (философия – второй этап обучения). Хома Брут, правда, уже находился в таком возрасте, когда имел право курить табак и пить горилку – но в наше время все сроки гораздо более приближены; ребенку даю компьютер уже в раннем детстве – логически рассуждать он еще не умеет, но уже получает гораздо больший объем информации, чем тот, который ему предоставляет реальная природа. Так вот, основы логики – как можно раньше, никак не позже кнопок! К тому моменту, как пойдет информация, человек должен уметь ее сортировать, обрабатывать. Современные гаджеты основаны на пиктограммах, и, если с этого начинать, то логика в сознании формируется несколько по-другому. Что там в бурсе было – риторика? Нет, теперь не риторику, а эстетику – необходимо осознанное стремление личности к красоте. И постепенно – общую философию; но не аристотелевы силлогизмы (это гораздо позже!), а житейскую, интересную, жизненную; тут должна быть игра, приятность, развитие интереса к мышлению, развитие интуиции. Литература. Это для нас, русских, всё. История, но не тенденциозная, не ставящая своей целью получение «нового человека» или "нужного обществу", дающая возможность осознать связь времен и совершенствование личности.
В нашей бывшей системе образования философия приходила к нам с Достоевским. Это был «индикатор», На нем как на философе внимание не фиксировалось – «они» хотели бы привить нам другую философию – через Щедрина и Чернышевского. А потом, — конечно же, Ленина. И, конечно, ничего не получалось, потому что все эти люди – не философы. А до Маркса (его считали вершиной философии и подавали на десерт) даже и «не доходили» как следует, да и как он мог быть воспринят? он, не говоря уже о сути сего учения, не увлекателен. (Стиль Маркса и его работы — это язвительная брань по поводу своих политических конкурентов, коллег по разрушительной антигосударственной деятельности). Толстой «подавался» не в философическом виде, а «тенью прошлого» — в лучах, естественно, солнца-Ленина. Но теперь, без этой напасти, такой связки, как Достоевский-Толстой, уже достаточно для придания философской направленности в восьмом-десятом классе. А если начать с Карамзина, Соловьева-отца, да на фоне Пушкина, осторожно пройдясь по Лермонтову, Гоголю – к Достоевскому, Толстому, добавить Соловьева-сына уже, да потом, в десятом классе – Флоренского, Розанова, Федорова – вот это будет система. А Платона, Аристотеля, Монтеня, Декарта – это все надо гораздо раньше, класса с пятого-шестого, еще до русской литературы, «подготовительным этапом».
Что касается семейной жизни и воспитания, то тут у наших писателей и философов не всё благостно. (Конечно, с учетом того, что это люди выдающиеся, гении или близкие к гениальности, а у таких обычно есть ссложности в этой сфере жизни). Тут более-менее благополучно у Пушкина, Толстого, Розанова (во всех трех случаях семейные отношения нельзя назвать идеальными. Чехов — это уже "другое". Гоголь, Вл.Соловьев — это люди странные. А вот жизнь Набокова не просто сложна и одинока, а страшна. У него никогда не было любящей семьи, а проблемы с родственниками были.
И, конечно, необходиы основы религии отдельным предметом. Не навязчиво, не зубрежка молитв – к молитве с возрастом человек прийдет сам. А если останется атеистом – ну, что же, это его выбор. Но к религии уважение обязательно останется – достаточно только понять развитому человеку, что такое религия, что такое вера, какое место религиозные традиции занимали в жизни его прародителей, что они сформировали в них и как они изменяются со временем.
В начале этой книги, если вы помните, я задавал себе вопрос: изменились ли наши чувства в течение известного нам исторического времени? Мы не можем со всей уверенностью сказать ничего насчет физиологических чувств; ну, наверное, мы стали слабее физически, хуже переносим холод, жару, голод, другие невзгоды; может быть, ухудшилась реакция; возможно, улучшилось или ухудшилось осязание – мы не можем сейчас достоверно определить это, мы только предполагаем. Но если говорить о чувственно-духовном комплексе – по моему мнению, есть несомненный прогресс, есть поступательное движение. Совершенствуя самосознание, мы не только «воспитываем» чувства – мы действительно их трансформируем. Благодаря нашим устоям, жизненным принципам, которые не враз родились в определенную эпоху – мы приходим к совершенно другому восприятию реальности. Вот, нам частенько хочется убить, но сказано – не убий, и это не просто «сказано», «услышано», эта фраза не просто запрет, табу. Это – результат самопознания человечества. Нельзя объяснить это правило логически; ведь действительно – почему «не убий»? это один из ключевых законов природы; «всё так живет», всё живет убийством. Чувственно тоже не объяснить; почему же «не убий», если хочется? А для понимания стоит только сопоставить мысль и чувство, сопоставить себя с убиваемым. Для этого нужно развить личность обучаемого; не достаточно использовать такие методы, как стращать его зрелищем казни и воспитывать в нем ненависть к врагам (сейчас, слава Богу, понятно, что это лишь стимулирует инстинкты, но не противодействие им разума). Мне иногда хочется убить, но другой части моего существа – стыдно, страшно, нехорошо. Мне часто хочется украсть, но меня останавливает не страх наказания и не соответствующее правило морали – и я не просто сознаю, что красть – аморально, но я чувствую и понимаю, что красть – это жить не по истине. Мне тяжелее всего удерживаться от самого «легкого» греха «не прелюбодействуй» – но я, как бы то ни было, не спал с женой моего друга. И не всякая красивая женщина может вызвать у меня сексуальное желание – для меня мало одной физической красоты, я должен чувствовать большее. А что есть наказание или «правило общества»? Да я только вопреки наказанию, правилу общества, вопреки самим собой установленным принципам (!) готов украсть – и я делал это, и не раз делал. Но каждый раз я чувствовал, что поступаю неверно, иногда не в силах убедить себя в этой неверности мысленно. (Это всё эксперименты – и вы тоже их делали!).
А случись мне жить в другой среде, в другом обществе – так я бы, может, и убивал, и крал, и спал бы с кем попало; и еще бы и гордился этим – и это легко себе представить; и совершенно просто это могло случиться. И это было бы просто – другое воспитание. И – другой чувственно-духовный комплекс.
У нас вид крови вызывает рвотный рефлекс, а не жажду крови. Пожар вызывает желание либо потушить его, либо полюбоваться пламенем (поглазеть, именно) – но не бежать от него. Утерянная вещь; для современного человека первая мысль – кто потерял? ну, следующая мысль, конечно – а «хорошая» это вещь или «плохая»?.. но желание «взять» – вторично! А человека другого пола мы хотим не просто иметь по мере желания спариться, но любить, как это свойственно только людям. Это не случайно. У нас инстинкты контролируются несвойственными нам изначально желаниями; значит – есть изменения.
Трансформация желаний – это показатель меняющегося нашего внешнего и внутреннего мира. И, занимаясь воспитанием нового поколения, мы осознанно или неосознанно не только стараемся создать в детях подобие самих себя, но желаем, чтобы они хорошо чувствовали себя уже в новых, лучших условиях – и по мере возможности готовим их к этим условиям. Так вот — лучше, чтобы это было осознанно. Нужно понимать, что они будут жить уже в другом мире, который создан и нами, но который они уже сами начали изменять.
О крови и убийстве. В Советском союзе еще в детской литературе 50-х – 60-х годов (Бианки, Зверев и другие) рассказы о животных писались с точки зрения охотника. Охота за животными была романтикой, описание убийства зверя преподносилось красочно. Или в крайнем случае – «обычно», нормально. И я тоже за этим «вёлся», и с надеждой ждал – ну когда же представится случай, и меня возьмут на охоту. Я стал взрослым, и не хочу на охоту, потому что там убивают зверей. Я даже маленьких рыбок сейчас стараюсь отпускать – и, в отличие от большинства деревенско-поселкового российского населения, не испытываю негодования от того, что в элитарной рыбалке принято отпускать рыбу вообще. И детских книжек об охоте теперь тоже не пишут. И 90 процентов современных детей в культурных странах не хотят на охоту. Да и вообще, я бы охоту эту "любительскую" вообще запретил.
Вот таким образом "в масштабах меня" произошло изменение моих желаний.
(И самого Советского союза тоже нет. Его запретили раньше, чем охоту. Впрочем, «совок» — это понятие морально-этическое, а охота, желание убийства – это более физиологическое).
Представьте себе в начале двадцатого века борцов против убийства животных и статьи законов о жестоком обращении с животными. В лучшем случае пальцем бы у виска крутили, а то и пинка дураку, пожалуй.
Кстати, о дураках. Как всегда, наблюдаются крайности – помню, всю страну потрясли кадры видео: как-то раз сначала вдоволь поиздевались над ослицей, покатав ее на парашюте над морем, а когда из-за границы постыдили – порекомендовали ослицу в… Кремлевский конный полк. Ну, или пошутили так — но об этом объявили в центральных новостях. Осёл – это всегда символично.
Не буду особенно уделять внимание материальной стороне жизни в детстве – хорошо, когда есть деньги, конечно; тем более, что и образование, по большей своей части, платное. Но денежный достаток мало что решает; он может быть средством для обеспечения благоприятных условий, но он же и портит человека, особенно в том возрасте, когда он еще ничего не знает и ни к чему не готов; благосостояние лишает стимула, стремления к самостоятельности. Индивидуальность рождается в борьбе с внешними обстоятельствами, а при деньгах многие из них можно обойти. Вспомним о том, что, обеспечивая близкого человека материально, ты даешь ему не путь, а возможность. Лучше учить человека добиваться всего самолично; нужно жить в легкой нужде, ровно настолько, чтобы не вредить своему здоровью; если ты нуждаешься в деньгах – постарайся заработать их сам. Вот как заработать – это ваше дело показать, объяснить. Заработать, не продаваясь – это сейчас особенно актуально. Все это банально звучит; но вспомните-ка многих окружающих нас людей, добившихся в жизни важного места благодаря родительским средствам и возможностям, но ничего внутренне не стоящих.
Через философию должна осуществляться связь наук – математики, физики, химии, астрономии, биологии. Обучение всем этим наукам должно осуществляться в едином комплексе. Понятия должны объясняться – не просто «интеграл», «предел», «парабола» — нет, ученик должен понять, что выражает собой интеграл, где его можно применить в физике, перевести слово «интеграл» на русский язык, узнать, что может собой представлять в астрономии параболическая или гиперболическая орбита и тому подобное. Возможно, каждый учитель не обязан подробно знать применение своих понятий в дисциплине другого — это может быть задачей отдельного преподавателя – философа, воспитателя, куратора класса на протяжении нескольких лет обучения. Эстетика должна обеспечить в сознании человека слияние литературы, музыки, живописи.
Психология необходима, особенно в современном обществе. Но, конечно, это должна быть не какая-нибудь неофрейдистская психология. Тут должна быть связь с религией, физическим воспитанием; подход к каждому должен быть индивидуальным. Психолог во взаимодействии с куратором (эти должности могут быть совмещены) должен выявлять индивидуальные склонности учеников, способствовать их развитию.
Система образования должна быть многоступенчатой и разнообразной, применительно к разным видам деятельности. Возможно, на определенном этапе куратор может рекомендовать ученику и его семье переход в специализированный лицей – технический, управленческий, спортивный, философский или школу искусств. Там будет своя, специализированная, но построенная по тому же принципу система образования.
Самое сложное, на мой взгляд, в реализации такой системы – политика государства. (У нас вообще сейчас проблема с этим – даже если наивно предположить, что наше государство развивается совершенно самостоятельно). Мы уже отмечали, что цели государства и личности часто бывают различны. Еще сложность в том, что нет сейчас такого количества педагогов-философов (как, впрочем, практически нет философов как таковых — не называть же так выпускников факультетов, на которых в качестве разновидности философии преподают марксизм).
Высшее образование, на мой взгляд, в нашей стране пока еще имеет достойный вид, и принципиального изменения структуры не требует. Нужна какая-либо сознанная национальная идея — ну, а пока нет, нечего и высасывать из ничего. ("Патриотическое воспитание" я, при всей его видимой тупости, одобряю — это тот метод, на который мы способны, и реальный базис здесь имеем. Это — наличие 83-х процентов коренного населения (базовой национальной основы), исторические и культурые традиции). При всех последних экспериментах (ЕГЭ, различные "бакалавриаты", сокращающие срок обучения, коммерциализация) — пока терпимо. Нужно только оградить наше образование от зарубежных миссионеров и «поддержки» различных фондов. Они не поддерживают, а скупают и вывозят мозги для их переделки и использования в собственных целях. Об этих целях мы упоминали. Ну, и еще, конечно – «игра», интерес. Этого в нашей системе образования пока еще мало.
Игра сводит серьезные проблемы, в явном виде тяжело воспринимаемые, к ощущению приятного соперничества, не чреватого большими последствиями. Для каждого возраста – своя игра. Приятным для восприятия можно сделать все: и войну – через нашу детскую «войнушку», военно-спортивные игры и пейнтбол; и жестокие законы торговли – через «монополию»; и менеджмент – через деловые игры; и ремонт машины – через детский конструктор, и хозяйство – через «дочки-матери» и… курсы планирования семьи. Игра – это творческое взаимодействие науки, педагогики и психологии.
Игра должна иметь цель — быть полезной и приятной для обучаемого. Не следует путать ее с другим видом игры – ради денег. К сожалению, и здесь имеется проблема «подмены эквивалента». Все тот же непобедимый золотой телец, из-за которого один из самых известных на свете педагогов разбил скрижали. И современная игра, предлагаемая нашей цивилизацией, чаще всего либо построена на стремлении к этому эквиваленту, либо создана для обучения этому стремлению.
Современное воздействие компьютерных игр на педагогику и психологию имеет две стороны. Есть — формирование безразличия к реальной жизни, замещение реальных ощущений виртуальными суррогатами действительности; но в современных виртуальных играх для взрослых – имеется возможность ощутить себя негодяем, злобным существом, не становясь им на самом деле. Здесь возможен и выход энергии зла для разрушительных, хищных инстинктов, доставшихся нам в наследство от дочеловеческой природы. Ошибка современной цивилизации в том, что такие игры в наше время, ради денег, ради прибыли, — навязываются детям.
Новое наше поколение должно понять и то, что мы не должны идеализировать наше советское прошлое ни в каком аспекте. Разве только то, что мы пережили его и так или иначе что-то сохранили от России. В первую очередь нужно понимать страдания народа в целом и личности индивидуально. В Великую Отечественную войну мы победили, но при этом не «выиграли», а пережили. Это возвеличивает силы народа – но, как всегда, нельзя путать «вследствие» и «вопреки». Страшные, безмысленные силы уничтожили нашу интеллигенцию и аристократию – страты общества, умеющие понимать интересы своего народа и управлять государственной структурой в этих интересах. Задача нового поколения – создать новый интеллектуальный класс. Он и должен управлять государством. Он, а не "спецслужбы".
От советского нужно отречься раз и навсегда во имя российского. Это как — от инквизиции во имя веры; как — от концлагеря во имя философии.
Через философию к человеку приходит связь наук – физики, химии, механики, астрономии – где все это в современной школе? В древней афинской системе образования философия была неотделима от остальных наук, как нераздельна она была в то время с ними по самому своему существованию. Но, видимо, средневековая схоластика нарушила эту связь. Науки были вынуждены прорываться к всеобщему знанию как бы незаконно, каждая по отдельности. И в этом отрицательная заслуга религии как определяющей системы знания. Еще раз оговорюсь – религии, а не веры.
Философия – такая в наше время бесполезная, нематериальная наука – помогает именно отрешиться от материальности предметов. В России сейчас совершенно «бесфилософское» время. Та философия, по которой училось наше поколение – в ней собственно философии было мало, а было много марксизма-ленинизма, которым она была отравлена. Что получится, если в бочку мёда добавить ложку дерьма? Правильно, бочка дерьма. Но был мёд-то… Неплохо бы теперь вернуться к добольшевистской русской философии, а кто ее теперь знает? А то, что называют современной философией, — во-первых, всё насквозь «западно» и рационалистично, а во-вторых, часто подается в Россию по особым рецептам, призванным привить нам современную «цивилизацию».
Что же у нас есть своего в этот постсоветский период? Я с особым уважением (это почти без шутки) отношусь сейчас к простой и примитивной философии блатного мира. Смеетесь? А ведь мы по ней живем уже лет двадцать (при следующей редакции цифра будет исправлена), и есть целая система соответствующего «образования». Тащит она нас, и по ней сейчас мы и живем. Что она нам даст еще лет через десять-пятнадцать? Добавляются улично-сексуальные новации, возможности подзаработать, современная техника – уже к двадцати — двадцати двум годам получается цинично-технический рационалист.
Но, конечно, имеющий вместить – да вместит. Православие у нас тоже есть. Есть у нас теперь в книжных магазинах, и в Интернете вся философская мысль, есть и история, есть, слава Богу, и головы. Значит, можно надеяться и на педагогику, на появление новых образованных людей.
Умение выживать – вот основной резерв постсоветского поколения. Умение сортировать информацию, распознавать нужное среди «подаваемого» — вот то, что нас отличает. Я думаю — то, что наши программисты одни из лучших в мире — именно по этой причине.
В начале «перестройки» была распространенной мысль, что мы вот щас всех подавим нашими интеллектуальными ресурсами. Это была ошибка, и при близком знакомстве с иностранной наукой это стало понятно. Да и как по-другому должно было быть, если наше бывшее государство много лет вытравливало мысль и индивидуальность из своих подданных? А вот естественный отбор хитрецов, избежавших «отбора государственного» — это да, резерв, бонус. Такие многое понимают лучше расслабившихся "хомячков», покрытых жирком благосостояния, и способны занять их места.
С наукой нашей – тема о палке о двух концах. С одной стороны, она есть. Или… была – я еще не понял. Трудно понять ситуацию после многих лет существования фактически игнорирующего науку и образование воровского, полууголовного государства. А насчет монстроидальной советской науки – необходимо понимать, что нет принципиального отличия достижений "наших" от общемировых. Кстати, кое-что "наше", и очень многое не только создавалось, но покупалось у иностранцев – это не только заводы, но и готовые аппараты, и технологии (не надо приписывать разведчикам якобы украденные ими секреты; документики, договорчики, счета за покупки – еще вылезут из архивов). Покупалось всё за наши ресурсы – ресурсы, находящиеся на одной шестой части суши, — пространства, доставшегося нам от прежней России.
А наша профессиональная философия, если подразумевать под ней наше главное философское учреждение, главный "филфак" – ничего философского в себе не несет. Она способна все раскладывать на «измы» — и более ничего, не стоит и фиксировать на этом внимание. Против нее даже и бороться не нужно. Любой более-менее индивидуально развитый человек может выдвигать гораздо более интересные идеи, чем весь этот коллектив. «Марксиане». Или вот еще какие-то клоуны-любители вроде Дугина, "кургинянов" каких-то крикливых нерусских. Селективный отбор в контролируемом государстве, как цеткины и люксембурги вместо Бисмарка, Вольтер вместо Декарта, Лысенки вместо Вавиловых.
И пока воруем и вывозим. Воруем друг у друга, не понимая этого. Брать взятки, мзду, «откат» — это кража собственного достатка. А на любые вопросы, связанные с экономикой, вроде: «А почему у "них" так, а у нас…(в смысле — «через…»)?; а почему мы всё продаем по дешевке?; а почему, когда у них цены падают, у нас растут?» – ответ такой: мы зависим от них; мы их сырьевая база, бензоколонка; мы еще не умеем сами управлять страной; у нас нет нормального класса мыслящих людей.
Мы семьдесят с лишним лет этих мыслящих людей уничтожали, выгоняли отовсюду; в крайнем случае пугали. Теперь нужно растить новых думающих и понимающих. Пока я вижу только зачатки этого процесса. Царьки и «смотрящие» сидят на ключевых постах экономики, промышленности; первая у них задача – вывести деньги за рубеж и разместить их в международном «финансовом пространстве» (то есть под контролем серьезных дядей), а вторая задача – переместить их в свой карман. Их идеал построения «новой России» – вторую задачу сделать первой. А чтобы страна развивалась нормально – ну, хотя бы «как все» — к нам должно вернуться время мыслящих людей.
Через философию, через размышления о сущностях и понятиях, о конечности и бесконечности, о закономерностях и определениях – пришло ко мне современное понимание связи вещей и предметов в единую систему. И в ней есть место и чувствам, и любви, и моей личной жизни, и квантам, и интегралам, и мыслям всех без исключения философов (и догматиков тоже).
Не всё в этой системе понятно; точнее – я, как любой человек, обладаю ничтожным объемом знаний и понимания, и я иду от Сократовой вехи собственного незнания, но я надеюсь – в бесконечность. (В том или ином понятии бесконечности — это так). Сам я потерял значительную часть своей жизни для обучения, для знаний, но, надеюсь, потерял не полностью, так как многое увидел и почувствовал в путешествиях, общении, событиях моей жизни. В наше время я не вижу больших препятствий для возможности получить универсальное и приятное образование – тем более, что в настоящее время мы, благодаря компьютеру, получили доступ к огромному количеству информации, а также возможность выбора и обработки накопленных знаний. Вопрос в том, чтобы правильно сделать выбор. Что я могу предложить для личности – это быть ей. А что Вам и как создавать в своей семье – это Ваши личные варианты. Желаю Вам их удачного осуществления.