ХОМЯЧКИ

 

ХОМЯЧКИ

    Времена менялись, и давно пора уже было этому случиться. Законы того, что мы называем бизнесом, для всех примерно одинаковы.
    Во всех фирмах и фирмишках, в которых работали друзья и знакомые Виталия, давно уже заставляли ходить в костюмах и галстуках, ужесточали режим, набирали новых сотрудников через агентства и внедряли «корпоративную политику», напористо и дотошно. Народ стонал, проклинал социализм с капиталистическим лицом и спрашивал Виталия, нет ли у них в фирме свободного местечка. Но местечек пока не было — его родной «Тайлтрейд» пока не сильно увлекался прессовкой своих сотрудников. Причина этому была не в доброте руководителей, а в том, что дела шли, как того требовалось. «Тайлтрейд» торговал облицовочной плиткой и делал это успешно; продажи росли, как на дрожжах, себестоимость снижалась, эксельные распечатки с миллионами квадратных метров проданной плитки весело скакали по рукам довольных клиентов и горками складывались на столах топ-менеджеров (это менеджеры высокого ранга, топающие ножками на своих подчиненных). Фирма работала уже восемь лет, и за это время она выросла из скромного офиса из двух соединенных между собой квартир до серьезной конторы, полностью занимающей два арендованных этажа в НИИ бывшего Минсредмаша. Пройдя через серьезные испытания, всяческие наезды и смену названий – от стилизованного имени жены директора через всяческие «Тайлки» и «Тайллмаксы» — фирма получила нынешнее название после покупки крупной шведской компанией трех заводов по производству облицовочной плитки в Румынии, Украине и России, а заодно и их основного продавца — совладельца российского завода.
    Рождение «Тайлтрейда» состоялось уже довольно давно, и тогда Виталий сильно приуныл, ожидая, что через пару месяцев в их отдел войдет новый шведский менеджер по персоналу и, улыбаясь, ледяным нерусским голосом объявит о новых великих задачах и больших переменах (именно о галстуках и корпоративной политике). «Кемьска волость»… Но этого не произошло; то есть импортный менеджер-то был назначен, но он уже второй год уединенно сидел в своем кабинете, учил русский и на людях практически не появлялся. Он сразу потребовал для себя черную «Ауди», снял служебную квартиру недалеко от офиса и выписал из Швеции жену на обеспечение за счет фирмы; раз в квартал он распространял отчет о достижениях фирмы на непонятном полурусском-полуменеджерском наречии, а при случайной встрече в коридоре мило улыбался. То есть оказался замечательным человеком. Да, по сути говоря, чего и вмешиваться-то было? фирма со своим бизнесом, подобно паровозу с составом, уверенно катила по рельсам постсоветского пространства.
    Виталия в «Тайлтрейд» (тогда он еще был «Тайл-Виктори») пригласил его друг Роман, с которым они вместе учились в геологоразведочном. После окончания института Виталий немного поработал в геологических партиях, потом, когда страна начала разваливаться, перевелся в Москву, в проектный институт, поболтался в отделе еще пару лет, а потом деньги обесценились, стало нужно что-то есть и где-то жить, и пришлось, как всем, идти в бизнес. И он пошел, и торговал станками, упаковочными товарами и автопокрышками, и пришлось, как и многим ему подобным, общаться с лицензионными отделами, «крышей» и ментами, и разоряться, и лежать на полу с руками за головой, наблюдая, как ботинки убэповцев топчут белую и черную бухгалтерию. Хотя ему до смерти надоели эти все бизнесово-детективные истории, но тогда он смог заработать себе на квартиру и машину, — то есть цель была достигнута, — и теперь хотелось спокойной жизни. Российский бизнес не предназначен для спокойного самостоятельного ведения дел, а нужно постоянно находиться под какой-то всепожирающей «крышей», быть вассалом у своего феодала. И альтернатива такова – либо самому ломиться во все тяжкие, либо работать у дяди, который этим занимается, и получать зарплату за свою работу, не вдаваясь в подробности битв на верхних этажах.
    По-хорошему говоря, из-за собственной машины его Роман и пригласил на должность транспортного менеджера, а не потому, что он обладал какими-то сверхделовыми качествами. Создавалась новая фирма, и ей нужен был транспортный отдел, с созданием которого Роман и Виталий успешно справились. Ни тот, ни другой раньше ничем подобным не занимались, но до распада великой совковой империи они успели поработать на серьезных предприятиях, и, в принципе, в условиях нового времени могли заниматься всем, чем угодно.
    Команда сотрудников набиралась из знакомых, народ собрался веселый и неглупый, все из разных институтов — от авиационного до химико-технологического. Все получалось само собой – время было такое. Сдружились меж собой, и дело пошло – фирма росла, заказы увеличивались в разы, страна устилалась сотнями тысяч квадратных метров импортной плитки. Было весело и интересно; народ засиживался на работе до ночи, делая заказы, пробивая новых клиентов и обсуждая рабочие проблемы; все вместе отмечали дни рождения, отправляли друг друга в отпуска, напивались и гуляли все выходные, ссорились, мирились, влюблялись… Работа была непростой – вдвоем с Романом они обеспечивали объемы хорошего транспортно-таможенного отдела в иной похожей организации, но так было во всех отделах – брали не числом, а энергией. Платили всем не великие деньги, особенно после кризиса – но все компенсировалось хорошей компанией и сознанием того, что они работают в надежной фирме с иностранным капиталом. «Крыша» тоже была хорошей, веревочки вились откуда-то с Петровки. Так продолжалось лет пять; за это время из гадкого утенка фирма выросла в прекрасного лебедя, объемы заказов и перевозки увеличились в десятки раз; этого нельзя было сказать о зарплате, но Роман с Виталием тоже не просто так сидели – за это время они из дилетантов стали серьезными менеджерами в действительном смысле этого слова, им добавили двоих сотрудников, — все это теперь называлось отделом логистики, — и они по-прежнему все успевали, хотя теперь приходилось с утра и до позднего вечера метаться между столами, начальниками отделов, менеджерами, бухгалтерией и секретарями.
    Но Виталию уже было не двадцать лет, когда человек живет от праздника до отпуска и не думает на пять-шесть лет вперед, оценивая свое будущее заблаговременно. И он уже давно представлял себе дальнейшие перспективы без большого оптимизма. Человек в «бизнес-пространстве» еще меньше, чем «колесико и винтик» при социализме, и судьба его ясна, как годовой бизнес-план. При социализме есть идея бытия, и она преподносится как благо для будущих поколений; — в современном бизнесе благо овеществляется карманом директора, вот и вся идея, как бы тебе ее не преподносили – хоть как совершенствование профессионализма, хоть как пресловутую корпоративную политику, хоть как «миссию» и «видение цели» фирмы. А о бытии тут и не упоминается — вне контекста «бизнеса» человек как бы и не живет. Ведь деньги это одно, а моральные ценности – совсем другое, и правильно, что в учебниках по «менеджменту» не упоминается о человеческих мыслях и увлечениях – нечего тут и отвлекаться на глупости.
    Учебники эти по менеджменту, маркетингу, «франчайзингу» и «мерчендайзингу» Виталий не читал принципиально – не забивал себе голову трещащими импортными словечками. Выше по служебной лестнице идти он не хотел, а будущее было очень просто, и об этом вскользь упоминалось в любой теории менеждмента – вначале фирмочка развивается, прибыль растет, все радостно вкладывают силы и энергию, затем, по мере снижения процента прибыли, фирма заворачивает гайки при одновременном замораживании зарплаты; ну, а затем фирмища, как революция, пожирает собственных детей во имя сохранения прежнего потока денег в большой карман (при этом уже, как правило, в полную мощь идет строительство особняка на Рублевке и пристраивание детей в бизнес-академию). И либо нужно оставаться нормальным веселым и независимым человеком, либо ограничивать себя в общении, любимых занятиях и друзьях, лезть вверх по служебной лестнице, чтобы тебя не скушали и не затоптали. Или чтобы это случилось попозже. Ну, хоть немного попозже…
    Пока все откладывалось, хотя все нависало, нависало потихоньку… Сначала пришлось приводить в порядок бухгалтерию, потом случилось несколько накатов от клиентов по поводу качества товаров и сроков доставки. Подтянулись. На определенном уровне пришлось отказаться от серой растаможки – для крупной фирмы это дело несерьезное и неперспективное; да и правила игры в бизнес менялись. Для Виталия это означало то, что если раньше все документы шли в измельчитель, то теперь их нужно было складывать бумажку к бумажке, и не дай Бог какая опечатка. Потом стало нужно заносить множество данных в компьютерную систему; потом, когда ее оптимизировали и усовершенствовали, — стало нужно делать это дважды. Сняли новый офис, прибавилось всяческой техники и различных новых людей, а также бухгалтеров и юристов. Расходы росли. Настал момент и для прихода «кемьской волости» — ну, а как вы хотели? Через короткое время план продаж был повышен сразу вдвое – теперь, кроме «нашего», надо было кормить и иностранных владельцев, и кормить плотно – у них уровень жизни вон какой. Некогда стало поговорить, поспорить о реальной жизни; становилось и не только — некогда, но все больше и не о чем. Беготня и шум возросли в несколько раз; из друзей люди превращались в коллег, общение превращалось из личного в служебное, и к тому же по большей части компьютерное – мейл и аська. Веселых стихийных вечеринок больше не получалось. Не слышно стало в офисе шуток и смеха, а вместо этого за столами стоял рабочий гвалт, заглушавший даже звонки телефонов.
    Над столом у Вали, референта отдела логистики, висела «типовая организационная схема фирмы», присланная Виталию по мейлу его другом, работающим в известной американской табачной корпорации. На схеме были изображены шестки с воронами, сидящими друг над другом. Самая верхняя и жирная ворона гадила на двух ворон поменьше, сидящих на втором сверху шестке, те были слегка покрыты белыми пятнами. Они, в свою очередь, какали на нескольких ворон пониже; те, соответственно, тоже оправлялись на нижние шестки. На самых последних шестках толпилась куча совершенно закаканных тощих ворон. При излишнем служебном рвении коллег Виталий и Валя обращали их внимание на эту схему и тем возвращали к реальной жизни. На плакатик давно косился административный директор Филатов – бывший подполковник КГБ; но пока он ничего не говорил – видимо, ждал удобного момента, например, срыв перевозки или пропажу груза. Тогда можно и плакатик припомнить, и опоздания на работу – все до кучи для поднятия бодрого настроения. Как и все гебэшники, Петр Андреич Филатов считал себя выше простых смертных и был патологически зол к людям, хотя сам считал эту злость требовательностью, иногда даже честным отношением к работе. За глаза Виталий разъяснял коллегам сущность Андреича, классифицируя его поведение в соответствии с трудами профессора Ганнушкина, известнейшего психопатолога. Многие были благодарны, ибо Андреича боялись, как Вельзевула – а Виталий разъяснял мотивы его поведения, и люди знали, как с ним нужно было общаться, чтобы не оказаться в опале, или же, что хуже того, во внештатных сотрудниках администрации, — то есть, как говорится в народе, не настучать сгоряча.
    Кто спрашивал у Виталия советов по поводу того, как воспринимать Андреича, тот, к примеру, получал от него по мейлу видеоклип, который сняли немецкие кинологи. Они установили на голову собаки видеокамеру, после чего собака была выпущена в мир людей — вокзалы, улицы, магазины. На экране появлялись картины собачьего мира – обнюхиваемые углы зданий (пометили), задницы других собак (нюхаем, здороваемся), объедки (хряп, хряп), драная кошка (ггав!), и ноги, ноги, множество людских ног. Это был другой, собаченский мир, среди привычного мира людей. К видеоклипу Виталий прикладывал краткое сообщение – не уподобляйся. Вообще, он сам старался не уподобляться многим тем образам, которые от нас требуют начальники всех рангов и степеней – и, возможно, это сильно усложняло его жизнь. Ведь так просто и спокойно – «уподобиться», не обращать внимания, молчать, жить нервной напряженной жизнью менеджера, директора, обывателя; читать новости в газетах и по интернету, по пятницам и субботам выпивать пивка, а по воскресеньям отлеживаться перед телевизором. Получать средненькую, но приличную зарплату, пользоваться служебной машиной и телефоном… Все это было у Виталия, и чего, казалось бы, тебе еще надо? Но (Андреич – фигня); — Виталий позволял себе в открытую высказываться по поводу действий самых высоких начальников, сочинять эпиграммы и частушки, шутить по поводу всяческих заморочек типа служебных восторгов, планов продаж, штатного расписания, «философии брэндов» и «политики качества» – никто не разу не сделал ему замечания, хотя, наверное, стучали ведь! но никто и никогда. Скорее всего, его просто понимали – он поступал так не из вредности и не со зла – просто он говорил, как думал. А в наше время мало говорить искренне – нужно, чтобы это было неожиданно и смешно. Искренности сейчас не понимают, от нее смущаются, а смех и эпатаж – вот это то, что надо.
    Он не любил свою работу. Иногда ему было весело, иногда интересно. Народ вокруг был замечательный. Но люди – это люди, а работал в «Тайлтрейде» он ради зарплаты, смыслом его пребывания в офисе было только это. Он с удовольствием бы работал по специальности – участковым геологом, или научным сотрудником в НИИ, или преподавателем в институте – но государство, затратившее на его обучение столько денег и других ресурсов, в его специальности не нуждалось. Вернее, государства того не было уже, а новому государству то ли вообще не нужны были геологи, то ли по отношению к геологии и другим подобным наукам оно избрало политику тонкого издевательства, и целью ее было искоренение, изживание геологов и прочих вредных членов общества, вытравливание их шарлатанских знаний и переучивание выживших в менеджеров. Ибо как еще объяснить государственные оклады и условия труда научных работников в сравнении с реальными житейскими потребностями?
    Виталий не был женат, и в свободное время занимался плаванием в спортивном бассейне, увлекался историей и психологией, путешествовал, сплавлялся по горным рекам. На все это нужно было время и денежные средства; и первое работа отнимала, а второе давала. Приходилось мириться с ней, искать компромисс. Компромиссом было его нынешнее состояние. Накат перемен не обещал ничего хорошего. Ему уже было под сорок, и, хотя он выглядел намного моложе, он уже ощущал, как уходят силы и чувства, слабеет память, исчезает желание совершать подвиги. Но нельзя сказать, чтобы молодость оставляла его – просто ее становилось все меньше и меньше. С годами все яснее и понятней, как это бывает – как «уходят запахи и звуки», и все жальче и обидней каждый день вставать ни свет ни заря, два часа мучаться во все возрастающих непробиваемых пробках, на работе заниматься иссушающей мозги деятельностью, безуспешно пытаться уйти в положенное по законодательству время – и опять два часа в пробках, и только бутылку пива перед коротким сном; ни подумать, ни почитать – и опять с утра «день сурка», и так уже восемь, девять и Бог еще знает, сколько лет так… Зачем? какая там постоянная подруга, жена, семья? Тогда что – совсем никуда не ездить, ничего не читать, ни с кем не общаться? только «Тайлтрейд», компьютерные экраны с таблицами и вперенные в них бессмысленные глаза коллег – все в большом зале, под гвалт, нервные крики в телефонную трубку: план поставок, позиционирование, заказы, заявки, себестоимость… дни, недели, месяцы… день рожденья… новогодняя корпоративка… опять день рождения… Виталий знал, что нужно уходить. Вообще, в кругах современных офисных работников все знают, что больше семи-восьми лет в одной фирме редко кто выдерживает. Но это-то понятно; — Виталия удивляло другое. Время сейчас было такое во всей стране и в его фирме в частности – время замечательное, работай в свое удовольствие – ни войн, ни голода, ни мозгодробительной идеологии, все растет и развивается, нефть дорожает – ну что еще надо бывшему советскому гражданину? А сравнить возможности восьмидесятых, с пишущими машинками, копирками и калькуляторами размером с полстола — с современным компьютерным офисом, с ксероксами, факсами и электронной почтой? Но нет; как только у современного постсоветского человека появляется свободное время, он сразу заполняет его каким-то дополнительным занятием, без которого не может уже обойтись, увеличивает интенсивность труда ровно на столько, сколько позволяет ему это высвобождающееся время. И все опять превращается в работу на износ, в переживание, в придумывание каких-то бессмысленных проблем. А какова цель всего этого? При том, что зарплата Виталия оставалась практически неизменной, а прибыль фирмы росла – это значило, что эта прибыль проходила куда-то мимо, по своим прибыльным целям, оставляя ему только увеличение интенсивности его работы. И человеку, вдоволь поработавшему при социализме, не только было это ясно до спинного мозга и рецепторов, — но и обидно, когда ему говорили про командный дух и новые задачи – это было гораздо глупее лозунгов про светлое будущее. Но большинство его коллег безропотно принимало эти новые задачи и планы, и с энтузиазмом перевыполняло их каждый квартал, и загоняло себя в тупик все глубже. И в этом, видимо, проявлялось великое наследство нашего семидесятилетнего прошлого. А ведь никто из иностранного руководства подвигов и не требовал. Все происходило как бы само собой, усилиями собственных доморощенных менеджеров. Никто не требовал повышения зарплаты, новых сотрудников, а если кто роптал на местах, то его особенно не слушали. И Виталий понимал, что резервы уже использованы, и случись какой-нибудь затык – все, неделю сидеть без перекуров за столом дотемна. Значит, желательно было бы уйти до затыка. Но уж как было привычно пользоваться бесплатной машиной, телефоном и интернетом, и еще — жалко было терять друзей. Ведь ему не впервой было уходить, и он знал – пару месяцев еще будут короткие встречи, перезвоны, а потом все – как и не было этих лет, будут лишь редкие поздравления с праздниками и редкие воспоминания. И все реже, и реже…
    Однажды кто-то разослал по мейлу мультик с хомячками. Веселые хомячки танцевали на экране под бравурную музыку, по очереди подпрыгивали и приседали, на их толстеньких мордочках светились веселые глазки. На полдня это внесло оживление в работу менеджеров; напряженно ввинченные в экраны взгляды смягчались, лица разглаживались, люди улыбались, поднимали плечи от клавиатуры и оборачивались друг к другу с какой-нибудь шуткой. То из одного угла офиса, то из другого слышалась хомячковая мелодия, и народ в очередной раз улыбался – ну, вот, еще один получил. Мало того, что хомячки действительно были уморительно веселыми – их еще нельзя было выключить, пока мелодия не заканчивалась. В общем, на некоторое время людям полегчало.
    А после обеда в отделе логистики появился импортный менеджер по персоналу, и с ним отечественный розовощекий детинушка в галстучном костюме. Он был явно моложе сотрудников отдела, однако в его взгляде явно просматривалось нечто, дающее понять, что он не простой работник экрана и клавиатуры. Ну, вот знаете, как на экране впервые появляются «и.о. премьера»? примерно такой взгляд – не на тебя, а «сквозь», «поверх». Соедините этот взгляд прозрачно-голубых небольших глазок с лицом воспитанного младенца, с пухлыми щечками, пузиком и походкой вразвалочку – и вам станет ясно, кто пришел в офис.
    - Господа, знакомьтесь, Андрей Владимирович будет директором отдела логистики, в который войдут сервисный и транспортный отделы. Андрей Владимирович перешел в нашу компанию из фирмы «Квадрига», нашего торгового партнера.
    Андрей Владимирович важно прошел вдоль столов, протягивая руки сотрудникам мужского пола. Виталий пожал руку – ладонь была мягкая и влажная. Это не сулило в будущем ничего хорошего. Мало того, что в организационной схеме, представленной воронами на шестках, появлялся еще один шесток – это, похоже, был тот самый вариант, которого он опасался.
    Когда за новым директором закрылась дверь, Виталий озвучил то, о чем уже подумал каждый:
    - Гимн хомячков все хорошо запомнили? И кто ж это первый разослал?
    Все грохнули. Но в этом смехе, Виталий чувствовал, была некоторая беспечность – ну, хомячок и хомячок, мало ли хомячков на свете. Да, может, и правда обойдется, — подумал он, опять утыкаясь в экран. – По крайней мере, полгода еще все будет по-прежнему, пока он будет вникать в дело – а там разберемся. Главное, чтобы подвиги сразу не начал совершать за счет новых подчиненных.

    И он не ошибся. Причем он переоценил хомячка – не полгода, а год с лишним тот вникал в сложности транспортно-таможенных проблем. Но это обычная особенность современного менеджерского образования – человек не понимает реальных процессов, он представляет себе жизнь как некую многовариантную совокупность товарно-денежных отношений; иногда с добавлением математики (это если в начале образования был физфак какой-нибудь, но таких все меньше). Это легко выяснилось в ходе бесед на простые темы – например, человек не понимал, почему на скоростных участках автотрасс пропилы от шипованной резины глубже; почему народ не любит демократии; почему не стоит требовать от подчиненных доносить друг на друга. Вообще, это был полувиртуальный персонаж, умеющий жить только в офисе и больше нигде. Ему другого и не нужно было. Он довольно быстро выстроил работу в своем отделе так, что все удачные стороны деятельности преподносились руководству таким образом, что это казалось его личной заслугой. На самом деле работа оставалась такой, как она есть, только вся она постепенно была сведена в определенную информационную воронку с узким горлом в виде начальника. Теперь, например, чтобы что-то улучшить в системе или срочно затребовать документы, нельзя было просто позвонить программисту Колдырину или юристу Левитскому, а нужно было писать им письмо с подписью начальника или же пропускать его по электронке через хомячковый мейл. Вместо того, чтобы в разговорах с партнерами говорить им сразу – да или нет, будем работать так-то, заказывать то-то и в такие сроки – Виталий с Романом вовлеклись в какую-то многодневную тягомотину с занудными ссылками на многоликого Андрея Владимировича – Андрей Владимирович еще не видел (бумажку), Андрей Владимирович не подписал, не позвонил, Андрей Владимирович еще в командировке, на совещании, в отпуске, не поговорил с директором… Пришлось объяснить, что вот, беда пришла, хомячки завелись, простите, с той же скоростью работать уже не сможем… Партнеры отнеслись с пониманием, но, конечно, отношения усложнились. А что было делать? поднимать вопрос с большим руководством смысла не было – рыба портится с головы, и, что называется, запах уже пошел, и все последующее было уже вопросом времени.

    Однако хомячок не был таким снобом, каким казался на первый взгляд. Он был не только человеком другого поколения – тех, кто был младше Виталия и Романа лет на десять; он был просто другим, как бы плюшево-механическим. Общения с людьми он хотел, и в житейских разговорах и шутках участвовал, но при этом часто было заметно его восторженное удивление – так вот какие вы, рядовые менеджеры! тоже ведь, живете себе, что-то знаете себе, понимаете! Он искренне удивлялся, когда по его поводу иногда подшучивали личности типа Виталия – как это можно, вы же на работе, и я ваш начальник? Однако он в то же время и радовался, так как сам шутить не умел. Как-то раз его привели в восторженно-негодующий ступор слова Виталия, который в ответ на вопрос, почему он опоздал на работу, сказал что он болел с похмелья и не смог встать рано утром. Виталий и сказал это для того, чтобы посмотреть на округлившиеся глазки ребенка. Хомячку хотелось дружить с людьми, но он не понимал их, и к тому же они были его подчиненными, а как можно с такими вольно себя вести? На коллективных вечеринках хомячок немедленно напивался вдрызг и роботоподобно начинал приставать к девушкам. Людей это радовало – вот, мол, наш, нормальный паренек, не педик какой-нибудь, — но Виталий смотрел на это по-другому — человек, не умея нормально общаться с реальными людьми и не понимая их – поступал, «как положено», «как люди делают». Следовательно, когда он определится, как надо работать с транспортными организациями и таможней, как это написано в книжках, — он будет это требовать от всех, и доказать что-то ему будет трудно. И тогда предстоит борьба менеджерской энергии с разумными обстоятельствами, а поле борьбы – нервы и свободное время.
    Через год с небольшим, после очередного перевыполнения плана продаж, хомячок начал действовать. После очередного совещания топ-менеджеров он по очереди вызвал к себе Романа с Виталием и объяснил им, что до сей поры они работали неправильно, неэффективно, не вели «мониторинга», ставки за услуги завышены, себестоимость слишком большая и вообще, нужно искать новых партнеров и повышать собственный патриотизм в поисках новых форм работы. Говорить о том, что – ну что тебе неймется, дитятко? – было бессмысленно, роботы человеческих доводов не понимают; — поэтому Виталий начал издалека.
    - Андрей, а ты когда-нибудь анализировал наше рабочее время? Мы все сидим до вечера, головы не поднимая. Ты изучал трудовой кодекс, нормативы работы с компьютером, должностные инструкции? Я даже не задаю вопросы, кто будет осуществлять твои нововведения с мониторингом и поисками – ты когда нового сотрудника нам дашь, вопрос уже давно стоит?
    - Ну, это же ведь ерунда, какие там инструкции. Это надо сделать. Вот смотрите. В каждый час работы на мониторинг нужно пять-десять минут. Вечером полчаса на обобщение данных. Это разве много? Ну, и вы составьте каждый себе табличку, по дням и партнерам, каждую пятницу вечером вы мне ее отправляйте. Машины там, цены, сколько стоимость, по времени сколько там – ну, вы все знаете. И еще вы готовьтесь вот к чему. Нам нужно будет составлять план работы на месяц. Сколько машин планируете принять, сколько расходов нужно по бухгалтерии. Это вы все будете отправлять в бухгалтерию и финансовому директору, получать там согласование, а копию мне.
    Под «мониторингом» предусматривался ежедневный обзвон всех точек выхода и прихода машин, коих было порядка полутора сотен в неделю.
    - И кто это решил?
    - Это утверждено на совещании директоров нашей фирмы. Я там присутствовал, и мы вместе пришли к такому решению.
    - А ты подумал о тех, кто будет выполнять такое решение? И ты понимаешь, сколько времени на это уйдет в действительности? Ты не видишь, что никаких пяти минут и полчаса у нас давно нет? Что насчет сотрудника?
    - Пока поработайте так, а я посмотрю, нужен ли вам сотрудник. Я пока не вижу в этом необходимости.
    Виталий не стал что-то доказывать и хлопать дверью. Он прекрасно знал, как нужно выигрывать такие дела. Все осложнялось еще тем, что после начала поиска новых партнеров его рабочее время должно было увеличиться вдвое, и это еще при отсутствии серьезных проблем, которые, конечно, могли возникнуть. Его должны были запрессовать до полного растворения в работе или до ухода «по собственному», и хомячок делал это совершенно сознательно – его моральный кодекс это ему позволял. Поэтому Виталий сам начал следующую тему.
    - Андрей, ты понимаешь, что будет, когда мы начнем искать новых партнеров?
    - А что должно быть? Это нормальный рабочий процесс.
    - В какой-то стране, может быть, да. Наверное, эти страны и описываются в твоих эмбиэйэшных учебниках. Но только наша с тобой работа несколько другая. Когда я работаю с таможней, то из тех денег, что мы платим брокеру, львиная доля расходится по карманам таможенников, и в этом их интерес работы с нами. Эту систему не я придумал. И ты представляешь проблемы, которые возникнут, когда мы начнем искать новых брокеров? Ладно, допустим, мы будем их искать. Тогда мы должны быть готовы к проблемам. И кто их будет решать? Мы с Романом и еще полтора человека? Или Левитский, гуманоид наш яйцеголовый? Теперь с транспортом; тут попроще. Но те люди, которые за минимальные цены собирали для нас машины по всем гаражам и ни разу не брали штрафов за все наши срывы загрузок и остальные капризы, перестанут лояльничать. И кто будет с ними общаться, и что будет с загрузками? Ты уже год сидишь здесь и до сих пор не понял, что вместо отдела логистики на несколько сот поставок в месяц у нас три человека, и отношения вырабатывались в течение нескольких лет.
    У хомячка округлились глаза. Но отступать он не хотел – ведь он был начальником…
    - Я все это знаю, не первый год работаю. Это все надо менять, у нас слишком большая себестоимость. Совет директоров поставил перед нами такую задачу. Мы должны работать по-европейски. Когда-то же нужно это менять, или ты так всю жизнь согласен работать?
    - Да конечно, согласен, и чтобы при этом такие, как ты, герои, появлялись не здесь, а где-нибудь у наших конкурентов, – хотел бахнуть Виталий, но, естественно, не бахнул. Вместо этого он сказал как можно скучнее:
    - Ладно, Андрей. Ты, конечно, руководитель, и тебе виднее. Вообще, я думаю, нам вместе нужно встретиться с партнерами и сообщить им о нашем решении.
    - Да, ты прав, – радостно согласился хомячок Андрей, и тем самым подписался под своей дальнейшей судьбой. Он был рад тому, что Виталий окончательно уступает ему инициативу в общении с коллегами по работе. – Ты созвонись с ними и договорись о встрече. Надо, наконец, серьезно поговорить с ними.
    Виталий кивнул и вышел. Теперь хомячок при встрече сам возьмет на себя всю ответственность за будущее, и не будет никаких посредников и испорченных телефонов. А потом все произойдет само собой, учитывая человеческие качества. Ты сам этого хотел; мы могли бы работать вместе – подумал он и про себя усмехнулся – фраза из американского фильма.
    Вечером в кафе они с Романом обсудили ситуацию. С самого начала своей работы хомячок ни разу не беседовал с ними вместе, а только с каждым с глазу на глаз, и за все время ни разу не собрал общее собрание отдела. Теперь было интересно, о чем он говорил с Романом.
    - Ну, что будем делать с грызуном? Твои планы на будущее?
    У Романа была несколько другая ситуация, и он не хотел конфликтов. Недавно он женился, и, по-видимому, удачно – это было ясно по многим деталям. У молодой семьи намечалось прибавление, и он совсем не планировал воевать с начальством и тем более уходить неизвестно куда. Виталий, кроме того, узнал, что хомячок запрессовал референта Валю, и она согласилась вести мониторинг и таблицы, за что ей, видимо, было обещано некоторое повышение зарплаты. При этом естественно, значительная часть работы с документами ложилась на них, но ладно – решили так решили.
    Ладно, вам тут дальше работать – подумал он, прощаясь с Романом. Полгодика еще потянем, до весны, тогда и уходить можно. Уходить всегда лучше в лето.
    На следующей неделе он встретился с друзьями, и запланировал на лето три сплава – на Кольском, на Алтае и по Енисею, а на осень – поездку в Италию с Ольгой. Все это вместе было гораздо больше четырех недель, предусмотренных для его отпуска. Мосты были сожжены, и на душе его полегчало; он почувствовал, как к нему приходит такое забытое веселое, студенчески-легкое, анархическое настроение. Надо же, — подумал Виталий, — еще так бывает! значит, я это делаю не зря.
    Однако уходить, не оставив после себя преемника, было неблагодарно по отношению к коллегам – ведь все свалится на них, да и без скандала не обойдется. На следующей неделе Виталий отправился к менеджеру по персоналу и пожаловался на то, что начальник отдела логистики некомпетентен по отношению к своим сотрудникам, перегрузил их работой и не представляет себе особенностей работы с перевозчиками и таможней. То есть рассказал, все как есть, без преувеличений; после этого он потребовал взять в отдел еще одного сотрудника. Швед задумался и пообещал разобраться. Потом Виталий зашел к гебэшнику Андреичу Филатову и предупредил его о своих планах. Тот неожиданно обрадовался – кроме профессиональной нелюбви к людям, он неплохо разбирался в характерах и давно раскусил хомячка. Кроме того, он прекрасно знал, как происходит работа с таможней и как опасно сдуру вмешиваться в этот процесс. Поэтому он поддержал Виталия и сказал, что расскажет директору ситуацию. Он и рассказал ему это все через пятнадцать минут, потому что тот сам созвонился с ним, получив электронное письмо от Виталия.
    Выживалка хомячков заработала полным ходом. Правда, месяца полтора пришлось посидеть часов до одиннадцати, перебирая горы документов, перезваниваясь и переписываясь с тремя странами. Ведь после встречи партнеров с хомячком всех немедленно завалили бумагами до самых ушей.
    Перед визитом «расширенной делегации» он сам встретился с таможенным чиновником, с которым он до того предпочитал общаться как можно реже (от греха…), и рассказал ему о будущем. Полноватый, коротко стриженый человек со звездами предложил ему чаю и коньячку. Потом сел напротив и взглянул Виталию в глаза светлым испытующим взором.
    - Что ж делать-то дальше будем, а, ёпт? Ну, опустим цены до предела. Так ведь те, с которыми вы будете встречаться – они до предела демпингнут, чтобы вас привлечь, и ваш толстощекий дурачок поведется, а потом они вас за жабры возьмут, и вы никуда не денетесь. Вообще-то это ваши проблемы с твоими хомячками – мне план нужен. И нормальная работа. Ну, ты все знаешь. Мы вам специально расценки не повышали и не повышаем, ёпт. И ценим как любимых клиентов, хотя вы нас уже, честно сказать, затрахали вашими требованиями. Но дело-то в другом. С нашей стороны косяков нету. И вообще не было, за все хрен знает сколько лет; мы только вам помогали всегда — а вы нас, ёпт, мониторить хотите. Это несправедливо. Ты понимаешь, о чем я?
    - Я понимаю. Но ты сам все знаешь. И дело не в «Андрее Владимировиче». Мы все хомячки, не только он. И не сегодня, так завтра; не один хомячок, так другой… Ты спрашивал не раз, а не хочу ли я вместо него быть начальником логистики? Во-первых, меня не назначат – я не впишусь, и все это знают. Назначат шведа какого-нибудь уже, или человека с промежуточным менталитетом – какого-нибудь румына или поляка. Во-вторых, я давно бы им был, если бы хотел этого.
    - А ты, значит, хомячком быть не хочешь?
    - Нет.
    - Ты что это, уходить задумал, что ли?
    - Угадал.
    - Ну, я что ж, ёпт, людей не видел? А если мы не пустим?
    - Ну, как так не пустите, когда я решил. Знаю, дураком считаете.
    - Да нет, не считаем. Не ты первый. Тут уже пару человек, таких, как ты, напились и кулаком по столу – мол, есть пачек тридцать зеленых, и все, мне хватит на годик пожить спокойно, ёпт… без вас… И в никуда. Ты тоже в никуда, что ли? К нам не хочешь? Пристроим.
    - Нет, извини. Я вот по специальности поработать хочу. Но это потом, года через два. Буду восстанавливать кровь, хомячками за десять лет потравленную. На сплав отправлюсь для начала…
    - Что ж, ты решил… Ладно; мужское решение. Ну, сплавляйся, ёпт, сплавщик херов… А с хомячками что делать будем? Тайлтред, блин… А может, потрясем чуток? Проверок давно не было?..
    - А так уж надо это вам? Там куча нормальных людей работает, что их всех гнобить? Смотрите, вам видней, но мне это не нужно. И потом, в любом случае еще год точно от вас никто не откажется, пока «мониторить» будут. А если хомячок уйдет, то и поболе…
    - А он что, уйдет?
    - А ничто не вечно под луной… И все возможно…
    - А тебе-то тогда зачем уходить?..
    - А я давно уже собираюсь это сделать. Надоело.
    - Ну, тогда еще по рюмочке. И еще раз тебе говорю – сплавляйся!..

    Поэтому, когда Андрей Владимирович приехал на таможню и разглагольствовал там о планах продаж и поставках, склоняя брокеров к снижению ставок, — его выслушали, не моргнув глазом. Однако он не заметил, как бумажку, на которой он своей рукой записал цены на товары, обязательства поставок и прочую важную информацию, невзначай засунули под другие бумаги. Так, на всякий случай… Моральный кодекс современного менеджера это позволял.

    Новый сотрудник появился в «Тайлтрейде» через две недели. Хомячок сначала не понял, в чем дело – Виталий вообще ничего ему не говорил; — и он пытался противодействовать, но ему лично напомнили на совещании, что он должен «взять сотрудника». Через неделю в офисе появился молодой парень, выпускник какого-то модного экономического университета. Парень был расторопный, звали его Сержем.
    Ну и все, дело было сделано. Вечером Виталий позвал Романа в кафе и все ему объяснил. Они как следует выпили по поводу меняющихся обстоятельств.
    - Ну, и зачем ты теперь уходишь? – спрашивал его Роман. — Хомячок всем наобещал одни цены, а будут другие. Количество поставок собираются снижать, а он перед транспортниками щеки надул. Народ поверил и ставки снизил. И что будет? Сейчас он завалит поставки, со всеми поссорится и уйдет. Работать ему еще полгода максимум. А вы с Сержем останетесь, и тебе все карты в руки. Ты что, не знаешь, как это все разрулить в свою пользу?
    - Рома, ты не понял. Не нужно мне ни карт, ни разруливания. Неинтересно. Уйти я хочу уже давно, и не делаю этого, потому что жалко с вами расставаться, и подставлять никого не хотелось. Теперь есть Серж, он молодой, глаза горят, энергии море – пусть карьеру делает. А насчет того, чтобы «слушать» — дело не в этом. Я не люблю эту работу, и даже не потому, что весь ее смысл – работа на дядин карман; и не потому, что я произвожу одни только бумажки. Мне даже с таможенной братией не надоело общаться – они все люди, и я к ним давно уже привык. А вот жить хомячковой жизнью — надоело. Ты вот помнишь, у нас лет шесть назад у нас болгарин работал, Владо? Он говорил, что мы скоро все на «Порше» будем ездить.
    - Ну, это глупые шутки их все, чтобы стимул для дурачков был. Как говорится, ври, да меру знай…
    - Это не совсем шутки. Он говорил почти серьезно, и имел в виду, что, по идее, мы должны были выйти на серьезный уровень и на этом культурно обосноваться, денег заработать и жить спокойно. Как он, этот Владо, и сделал. А для чего мы тут сидим? То есть, насчет «Поршей» — это, конечно, метафора; но смысл-то в том, что работать нужно во благо. Умеренно и спокойно. Для определенного уровня благосостояния. Без беготни, нервов, топанья ногами, обманов и подстав, по штатному расписанию и трудовому законодательству. В Европе никто не выкладывается так, как мы, и живут себе размеренной жизнью. Вот Владо работет на «Порше», и это его план, которого он добъется. А мы для чего? У нас даже пенсии нормальной не будет.
    - Ну-у, это для нас еще рано. У нас в бизнесе пока все по-волчьи. Не нарастишь объемов, рынок не захватишь – съедят. И во всем мире так.
    - Ошибаешься, Рома. То, что ты называешь бизнесом – это производство товаров и их продажа, и ничего больше. То есть не более чем определенная часть жизни человека, далеко не самая главная. И эту часть жизни нужно организовывать так, чтобы ощущать жизнь настоящую, не забывать про нее. Любить, детей воспитывать, путешествовать, заниматься каким-то интересным делом. Быть личностью, в конце концов; жить по-настоящему, а не какими-то корпоративными целями, командными видениями и миссиями какими-то. Мы при социализме сколько лет прожили, а все никак от него не уйдем. Привыкли подчиняться планам и лозунгам. Умные европейцы дурачков на том и ловят. В культурном государстве это все не доводится до абсурда, как у нас. Никто не топает ножками, истерик не устраивает, не выполняет план задаром на сто тридцать процентов каждый месяц. Не слушает байки про себестоимость и ответственность. Не тратит на дорогу по четыре часа и не сидит дотемна на работе. Но для дешевой рабочей силы – это пожалуйста. Ну, раз сами себя так поставили.
    - А что делать-то? Так везде. Ну куда уйдешь-то? Везде то же самое.
    - Это верно. Страшно даже представить, насколько у нас это везде. Насколько высоко сидят такие, как, к примеру, Левитский, Мышанин и Пестряева. И такие вот с пустыми глазками и пухленькими щечками. И самое страшное, что все они считают, что это правильно.
    - Ты вот только это им не говори. И шефу. Все равно никто не поймет, а только все обидятся и решат, что ты все это со зла и типа «мало плотют мне, такому умному». Вон Петя, когда уходил, по ошибке сообщение запостил, в котором он обо всем высказался – думал, приятелю, а по ошибке всем разослал. Так его так с дерьмом смешали – гомункул наш даже патриотическую речь написал для всех. Не, не поймут.
    - Да пусть думают, что хотят. А шеф-то, кстати, это и должен бы понять первым. Рыба с головы портится, и почему бы это все не должны слышать про тухлятину? Но, а впрочем, ты прав. Вам-то тут еще работать; правда, не всем и недолго. Это я, конечно, скажу не всем.
    - И куда же ты пойдешь? По специальности? Так она нашему государству пока еще не особо нужна.
    - Ты прав. Пока ему нужны менеджеры, а не специалисты. Потому что специалист создает, а менеджер управляет и распределяет. А по плану наша страна пока ничего особо создавать не должна, а распределять в ней есть чего и куда. Причем куда – это главное.
    - Присмотрел себе чего-нибудь?
    - Ничего не присмотрел. Сложно это мне пока. Я уже десять лет не специалист никакой, а вылитый менеджер. Менеджером и пойду, в случае чего. У моего приятеля хохол дом строил. Года четыре у него жил, а потом говорит – надоело мне это дело, хочу куда-нибудь пойти в менеджеры. Его приятель так и прозвал – менеджер нашего двора.
    - Ты все шутишь… Завидую. В никуда уходить – это непросто.
    - Ох, непросто… Но что не сделаешь ради хомячков?! Им надо освобождать место… Вот хомячок; я имею в виду хомячка настоящего. Вся его жизнь – это суетливая деятельность по наеданию щек, подкожного жира, сбору запасов на зиму. Возится, пищит, носится с поля в норку, из норки в поле, зернышки в кучку складывает. Так жизнь в возне и проходит. Ориентиры благосостояния – «Лексус», квартира в элитке и хорошая должность в заграничной фирме. В общем, я даю дорогу хомячкам.
    Весной Виталий пошел в плановый отпуск – сплавляться компанией по Умбе. Их плот перевернулся, они утопили всю еду и палатки и едва выбрались на берег; две недели после возвращения домой Виталий лечил уши и радикулит и не только не ходил на работу, но не мог ни говорить по телефону, ни слушать негодующие вопли коллег, на которых легла вся прелесть процесса таможенного оформления. Никто из них, кроме Романа, ему даже не позвонил и не поинтересовался, что с ним было и как он себя чувствует. Ладно, легче будет прощаться; и готовьтесь – думал Виталий; теперь будете без меня. И если для Сержа преодолевать трудности было романтично – молодые любят подвиги; — то Валя Виталия потихоньку подвергала проклятиям. Хомячок не взял на себя ни одной лишней обязанности и никому ни в чем не помог, что дало еще одну возможность всему отделу понять, кто он такой.
    В первый же день после своего выхода на работу Виталий написал заявление об уходе. Для Андреича Филатова это не стало неожиданностью, он давно уже все знал; а для Виталия не стало неожиданностью то, что Андреич это знает – хотя он рассказал о своих планах всего паре друзей; — но в наше время секреты распространяются быстро.
    - Уходишь? – спросил Андреич. Не рано ли? Тут говорят, что Андрей Владимирович куда-то собирается. Хотя сам он этого не говорил никому; ты понимаешь, о чем я?
    - Понимаю, но дело не в нем. Я давно уже собрался.
    - Знаю, что давно. – Ну и правильно, — неожиданно сказал Андреич. – А я еще поработаю. Кое-кого я еще тут прижму как следует.
    - Ну, что ж, удачи вам.
    - И тебе тоже.
    Они пожали друг другу руки, и Виталий подумал, что он недооценивал Андреича, хотя он до глубины души не любил гебэшников – всех, какую бы должность они бы ни занимали. По крайней мере, Андреич был человеком и так или иначе понимал людей и то, что они имеют собственные мысли и желания, – в отличие от людей «новых», которые считают, что у людей есть только интересы.
    Ну, месяц еще пришлось походить на работу, дела посдавать. На следующий день после того, как он написал заявление и побеседовал с генеральным директором, он проснулся с такой энергией, какой не помнил с институтских времен. Воздух был свежим, утро — интересным и многообещающим. И как тогда, впереди не было денег и спокойствия за будущее, но были время, свобода и возможность выбора. Возможность эту можно понять только тогда, когда отбрасываешь правила и традиции, на основании которых тебе иногда кажется, что и выбора никакого нет. Да, со временем и возрастом все меньше эта возможность. Но поэтому-то и стоит ей наслаждаться.

    В общем, для коллег так и осталось непонятным, зачем ему понадобилось уходить. Вроде зачем бы это ему это делать было? место хорошее, коллектив хороший… С Романом и еще двумя сотрудниками «Тайлтрейда» они так и остались друзьями, а вот из остальных коллег на следующий год уже никто не поздравил его с днем рождения. Были редкие звонки – ну как, ну что… но это, как и ожидалось, было недолго. Ну, что ж, теперь их дела и жизни расходились. А поздравил Андреич; для Виталия это, в общем, было неожиданно.
    Андрей Владимирович пересидел Виталия на две недели и после этого ушел по собственному желанию. Были слухи, что генеральный директор провел с ним пару бесед на темы работы с коллективом и динамики себестоимости. На место директора логистики назначен импортный представитель. Но для Андрея Владимировича и ему подобных какая разница, где работать? «Тайлтрейд», не «Тайлтрейд»… В Москве, Лондоне, Гонконге и других городах есть много фирм с ласковыми, уютными названиями.
    Как уютны и теплы норки веселых неунывающих хомячков.

2007 г.

"TITITA TITUTU TIIIPATITITUUU,
TUTUTU TUTUTU TUTUTU
TUTUTUUU TUTUTITITUUU"

Анимация и звук взято здесь, за что и спасибо: http://jokesland.net.ru/hamsters.html